Отсюда и проистекал скептицизм Аргайла, и ди Соузе очень хотелось, чтобы возникшее между ними недоразумение было забыто навсегда.

— Одно дело продавать вещи тебе, — весело заметил он, — и совсем другое старине Морзби. Лет двадцать пытался до него добраться. И вот теперь, когда наконец добрался, боюсь терять. Все вещи, которые я ему послал, подлинные. И как-то не хотелось бы, чтобы ты посеял смуту и недоверие в душе этого замечательного человека и подверг бы сомнению мою честность. Особенно учитывая одолжение, которое я тебе сделал.

Аргайл окинул его скептическим взглядом.

— И в чем же заключается твое одолжение?

— Ты ведь сбыл наконец с рук Тициана, разве нет? Так вот, за это надо благодарить меня. Этот тип, Лангтон, спрашивал о тебе, и я дал блестящую характеристику. Разумеется, моя рекомендация имеет больше веса в осведомленных кругах. Я сказал ему, что твой Тициан просто великолепен, а ты человек в высшей степени достойный. И вот, пожалуйста! — Ди Соуза взмахнул тростью, как бы очерчивая раскинувшийся вокруг пейзаж, давая понять, что самим своим существованием этот пейзаж обязан ему.

Аргайл был далек от того, чтобы считать рекомендацию ди Соузы большим одолжением, но промолчал. По крайней мере это частично объясняло, каким именно образом вышел на него Лангтон. Он изрядно намучился в поисках ответа на этот вопрос.

— И вот теперь, — продолжил ди Соуза, — твоя карьера в Италии имеет надежную базу. Позже меня отблагодаришь.

«Как же, дожидайся», — мрачно подумал Аргайл. Кроме того, похоже, что его карьера в Италии стремительно подходит к концу. И напомнил ему об этом не кто иной, как ди Соуза.

Но разве Аргайл мог отказаться от предложения Бирнеса? Рынок предметов искусства еще окончательно не рухнул, но уже трещал по швам, и даже человек с таким прочным положением, как Бирнес, был вынужден умерить свой пыл. Ему нужны были лучшие люди, надежные советчики: надо было вызывать в Лондон Аргайла или его коллегу из Вены. Продажа Тициана заставила Бирнеса остановить свой выбор на Аргайле. Тем самым он выказывал ему свое доверие.

Но — и это было очень серьезное «но» — как оставить Италию? Вернуться в Англию? При одной только мысли об этом Аргайл чувствовал себя несчастным.

Та же мысль появилась и сейчас. Болтливость ди Соузы сослужила ему добрую службу на первоначальном этапе их знакомства. И вот теперь это.

— А музей-то совсем новенький, верно? — заметил ди Соуза, не обращая внимания на растерянность Аргайла. — Не могу сказать, что производит впечатление.

— На остальных тоже. В том-то и проблема. Артур Морзби потратил уйму денег, а толку почти ноль.

— Бедняга, — сочувственно протянул испанец.

— Да уж. Все это просто ужасно. Так что теперь они вряд ли мечтают даже о сравнении с Гетти. Они на пороге войны. А известно ли тебе, что музей Гетти является точной копией Вилла дей Папири в Геркулануме?

Ди Соуза кивнул.

— А эти задумали построить точную копию дворца Диоклетиана в Сплите, размером примерно с Пентагон, но только еще более дорогой. Если верить слухам, тут можно будет разместить целый Лувр, и еще останется место для проведения Олимпийских игр.

Гектор потер руки.

— И ведь все это пространство надо чем-то заполнить, мальчик мой. Нет, это просто великолепно! Надо сказать, я оказался здесь вовремя. Когда начинается строительство?

Аргайл пытался умерить его энтузиазм:

— Не слишком раскатывай губы. Я так понимаю, они хотят заставить Морзби расписаться на пустом листке бумаги. А он не из тех, кто любит, чтобы на него давили. Впрочем, с архитектором поговорить можешь. Бродит тут днем и ночью, и в глазах блеск безумства. И все бормочет чего-то себе под нос. Он своего рода гуру, проповедует сочетание постмодернизма с классической традицией. Короче, крыша у человека поехала. Тот еще шарлатан.

К этому времени Аргайл уже смирился с присутствием ди Соузы, и они брели по лужайке бок о бок, чтобы испанец мог продемонстрировать себя окружающим. Ди Соуза все еще злился, что никто не встретил его в аэропорту.

— Ну а эти твои бесценные предметы? — спросил Аргайл, игнорируя свистки и крики охранника, призывающего их не ходить по траве. — Где они?

— В аэропорту, где же еще? Прибыли пару дней назад. Но сам знаешь, что за типы эти таможенники. Везде, во всем мире одинаковы. И все из-за других вещей, которые я привез.

— Каких еще вещей?

— Лангтона. Он сгребает все подряд. Ничего выдающегося, насколько я понимаю, но он захотел вернуть сюда кое-что. И попросил меня организовать перевозку. Еще одна приличная сумма мне, довольный клиент. Да любой человек должен быть просто счастлив, угождая персоне с доступом к таким деньжищам, тебе не кажется?