— Да. Теперь я могу сделать портрет муравья с расстояния в сто метров.

— Прекрасно. Постарайся снять всех, кто входит в дом, а также тех, с кем Люкази встречается за его пределами. Ну если тебе не придет в голову ничего гениального, встретимся здесь же через четыре часа.

— А мне что делать? — спросил Шварц. — У меня дел всего-то минут на пять.

— Поезжай к Хоулину Харлану и сними запись. Если будет что-нибудь интересное, не жди. Вызывай меня по каналу А.

— Понятно. А ты где будешь?

— Скорее всего, прогуляюсь в район набережной Мишн Бэй.

— Ты с кем-нибудь встречаешься? — поинтересовался Бланканалес.

Болан улыбнулся:

— Я понял, что у Тони «Опасность» там стоит на приколе яхта, на которой можно выходить далеко в открытое море.

— Это имя мне ничего не говорит, — пробормотал Политик.

— "Лейтенант" Люкази, — коротко пояснил Болан. — Занимается наркотиками.

— А-а, вот кому предназначались сто тысяч долларов, — догадался Шварц.

— Вот именно, — продолжал Болан. — Думаю, он должен был оплатить партию товара. Героин или кокаин. Обычно деньги привозят в день совершения сделки. Кроме того, я совсем недавно видел Тони «Опасность» у Люкази. Он метался из угла в угол и сетовал по поводу пропажи денег. И еще одна маленькая деталь: на нем была фуражка яхтсмена.

Бланканалес сдержанно засмеялся:

— Так это и был Тони «Опасность»?

— Да, он самый.

— Он весь позеленел, когда я приткнул ему автомат между ребер.

— При других обстоятельствах он бывает довольно крут. Этот убийца был любимцем Диджордже.

Шварц нахмурил брови.

— А какое отношение все это имеет к полковнику?

— Может, и никакого, — заметил Болан. — Я просто хочу немного потрясти их, чтобы посмотреть, с кем имею дело.

— Тут замешана какая-нибудь важная шишка, — предположил Бланканалес. — Голыми руками ее не возьмешь.

Болан согласился.

— Я тоже так думаю. Мафия вкладывает свои капиталы в легальные предприятия. «Винко» появилась на свет благодаря грязным деньгам. Но эти деньги не могли перейти непосредственно из кармана Люкази в сейфы Винтерса. За этим делом стоит кто-то еще, обладающий реальной властью и силой. И если мы хотим спасти заблудшую душу Хоули, то должны прежде всего найти этого могущественного незнакомца.

— Логично, — сказал Шварц. — О'кей.

— Тот же человек служит прикрытием для Люкази и его парней, — добавил Бланканалес.

— Разумеется, — ответил Болан. — Ядро мафии может существовать только в определенных условиях. Достаточно убедиться в их наличии, как сам собой напрашивается вывод, что нашего незнакомца окружает благодатная среда. Мы с вами потревожим ядро и тогда посмотрим, кто бросится ликвидировать бреши.

— В Лос-Анджелесе было не так, — заметил Шварц.

— Совсем не так, — признал Болан. — Лос-Анджелес — большой многомиллионный город, в котором царят либеральные настроения. Там сама городская среда способствовала махинациям Организации. Здесь все по-другому. Народу меньше, люди консервативны и ощущают себя гражданами. Они гордятся своим городом. И если мафия смогла свить здесь свое гнездо, значит, она вышла на влиятельного и уважаемого гражданина из местной администрации, не очень-то обремененного высокими моральными принципами.

— А может быть, их целая группа?

— Вполне вероятно. Но это неважно. Их надо побеспокоить, потрясти. Одна фамилия у нас уже есть.

Болан взглянул на Шварца.

— Когда закончишь свои дела у Винтерса, постарайся узнать все, что сможешь, об одном типе, которого зовут Максвелл Торнтон.

— Крупная шишка? — спросил Бланканалес.

— Да, вполне. А теперь давайте поразмыслим вот о чем: мы знаем людей мафии в этом городе. Мы в курсе всех их действий, нам известен круг их интересов. Мы могли бы, конечно, всех их уложить и про все забыть. Но я не думаю, что такой подход приблизит нас к врагу, который скрывается под личиной респектабельности и интересует нас больше всего. Наша главная цель — неизвестный. Но прежде чем взять цель на мушку, ее нужно найти.

— Ты думаешь, что этот Торнтон может оказаться тем самым неизвестным?

— Я уже сказал, что это вполне возможно. Люкази сам назвал мне его фамилию. Возможно, он пустил меня по ложному следу, но иногда перед лицом смерти правда все же пробивается наружу. Надо все проверить... Но осторожно. В нашу задачу не входит окончательная ликвидация подозреваемых, мы должны только побеспокоить их...

— А если они не захотят беспокоиться? — спросил Шварц.

— Тогда мы их уберем, — голос Болана прозвучал на октаву ниже.

Политик невольно вздрогнул и нервно закашлялся.

— Теперь, сержант, я понимаю, почему тебе не хотелось сюда ехать. Ведь обстановка здесь может здорово обостриться, так ведь?

Болан не ответил. Он внимательно разглядывал кончики пальцев.

— Куда ушли те славные времена, когда борьба велась в открытую? — философски спросил Шварц.

— Они канули в Лету, — спокойно сказал Болан. — А эта война, Гаджет, осложняется с каждым часом.

На лице электронщика отразилось полное понимание мотивов поведения неистового воина в черном. Перед ним стоял новый Болан, осторожный и свободный от предрассудков. В основном, человек, которого он знал много лет, остался тем же, но в нем произошли какие-то неуловимые изменения, он понял свое предназначение.