Частному сыщику Константину Гончарову, похоже, на роду написано попадать в серьезные житейские передряги. В повести «Гончаров идет по следу» он, обнаружив на чердаке собственного дома сумку и чемодан с такой поклажей, от вида которой помутилось сознание даже у приглашенного взглянуть на находку участкового, идет по следу преступников.
Константин Гончаров — такой же, как и мы все! Не прочь выпить и хорошо поесть, неравнодушен к женщинам, в меру ленив. Но он способен расследовать любое преступление, даже если органы правопорядка опускают руки. И когда преступник думает, что отделался легким испугом, вот тут и появляется частный сыщик Гончаров!
Неприятности начались сразу, как только сыщик вернулся из Москвы домой. Его квартира оказалась ограбленной, на лестнице висел труп удушенной на шарфе женщины, а на чердаке обнаружились сумки с расчлененным телом. Но Гончарова волнует другое — как увязать эти трупы с кражей крупной суммы денег…
* * *
В четверг, восемнадцатого марта, успешно разрешив все дела, я вознамерился сесть в свой поезд и покинуть разлюбезную нашу Москву. Беспечно помахивая пластиковым пакетом с едой, я подошел к кассам и был неприятно удивлен отсутствием каких-либо билетов на наш загадочный 66-й. Глубоко огорченный, я отошел от касс и тут же попал в цепкие лапы жучков, недавно спустившихся с живописных гор Кавказа. В их опытных руках я томился совсем недолго — уже через каких-то пару минут они растаяли, как утренние грезы, оставив на моем растерянном лице открытый рот, а в крепко зажатом кулаке билет в вагон СВ. Немного придя в себя, я после несложных арифметических подсчетов с грустью понял, что гордые абреки наварили на мне ровно пятьсот рублей и будет просто удивительно, если проездной документ окажется не поддельным.
Уныло, под дулами снующих по перрону автоматчиков и тычками носильщиков, я побрел к поезду, вполне сознавая свою феноменальную глупость. До отправления оставалось еще десять минут, так что торопиться было некуда. Услышать о своем идиотизме из уст проводницы хотелось как можно позднее, поэтому, дотянув до последнего, я обреченно протянул ей билет и был поражен ее реакцией. Удивительно, но он оказался действительным. Втолкнув меня в вагон, она вошла следом, и мы поехали.
Моим соседом оказался крепкий мужик среднего роста, лет эдак сорока пяти, с небольшим брюшком и наглыми голубыми глазами. Одет он был дорого, но безвкусно. Впрочем, и моя одежда особой изысканностью не отличалась. В ответ на мое жизнерадостное и открытое приветствие он только презрительно скривил губу, видимо считая, что для такого смерда этого достаточно. Оскорбленный подобной реакцией, я повел себя нарочито нагло и развязно. Первым делом очистил столик. Сдвинув его продукты на самый край, я достал бутылку водки и круг колбасы. Мой демарш побудил его только поморщиться и брезгливо дернуть носом.
— Вот и мне кажется, что дерьмом тут попахивает, — поспешил согласиться я.
— До твоего прихода им не пахло.
— Неужели? — наливая стаканчик, удивился я. — Не может быть! Дядя, ты заблуждаешься, я едва в купе зашел, как мне в нос так и шибануло, так и шибануло!
— Если ты, синячина, нажрешься и начнешь мне крутить мозги, то имей в виду — долго я с тобой канителиться не буду. На первой же остановке вылетишь пробкой.
— С превеликим удовольствием, но только вместе с тобой, — заносчиво ответил я, и на этом наш содержательный разговор иссяк. Негодуя на судьбу, ниспославшую мне эдакого дрянного спутника, я доел свой харч, случайно выпил его минеральную воду и завалился спать.
Проснулся я уже под утро и под его напряженно-презрительным взглядом, не желая продолжать ругань, отправился умываться, на ходу обдумывая, как бы побольнее и изощренней его достать. К моменту моего возвращения фраза, полная сарказма и яда, вполне созрела, но воспользоваться ею мне не пришлось. Сосед разительно преобразился. На месте вчерашнего крутого скандалиста перед сервированным столиком сидел милый и улыбчивый человек, премного меня удививший.
— Ну что, мужик, как дела? — понимающе подмигнув, спросил он. — После вчерашнего-то небось головка побаливает? Милости прошу к нашему шалашу.
— Благодарю, у меня и свой есть, — опасаясь каверзы, хмуро буркнул я и случайно облил его одеколоном. — Извините.
— Ничего страшного, одеколон хороший, — хохотнув, ответил он. — Давайте познакомимся. Перед вами Игорь Викторович Говоров, президент АОЗТ «Строитель».
— В таком случае примите приветствия от рядового российского бомжа по кличке Кот.
Выдав эту тираду, я демонстративно улегся на диван, пытаясь сообразить, чем вызвана столь потрясающая перемена в его настроении.
— Вот видите, а еще коммунисты говорят, что мы стали плохо жить! Это когда же в Брежние времена бомжи в СВ ездили. Разве мыслимо такое представить?
— Так и бомжей тогда, считайте, не было.
— Бомж был всегда, только раньше его существование стыдливо замалчивали. Да ладно, что мы о ерунде. Давайте лучше по пятьдесят за знакомство.
— По утрам пьют только алкоголики, наливайся без меня, — понимая, кажется, причину его перевоплощения, зло ответил я. — Ты зачем, строитель, по моим карманам шнырял? Или давно не был бит? Это я тебе сейчас устрою! Как говорил великий советский драматург, изображу торс в восторге.
— Вот что значит настоящий сыщик! — нимало не смутившись, радостно заржал он. — Сразу меня раскусил. Ай да Гончаров! Вот ты, значит, какой!
— Вот такой я простой парень, однако обшаривать чужие карманы безо всякого на то основания не имею привычки.
— Ну в таком случае ты меня поймешь и простишь, потому что у меня были на это и причины, и веские основания. Согласись, когда едешь без телохранителя, то даже в ребенке видишь потенциального киллера.
— И что же тебя заставило отказаться от его услуг?
— Кого? Киллера или телохранителя? Или того и другого в одном лице?
— Неужели эти профессии совместимы? — наивно поинтересовался я.
— Об этом я и хотел с тобой поговорить.
— О чем? И почему я, незнакомый человек, вдруг вызвал у тебя такое доверие и любовь? Вот сейчас стукну веничком, да по темечку добавлю, вытрясу бабки, а трупец в оконце! А? Что ты на это скажешь?
— Так я вчера и думал, всю ночь не спал, все за тобой, грубияном, следил.
— Ну и как я тебе спящий? Красив?