И, на закуску, еще одна история, показывающая, как непросто все было в наркомате даже несколько лет спустя. В. Н. Новиков в годы войны работал в оборонном комплексе, возглавлял производство стрелкового оружия. И вот он в мемуарах рассказывает о своем друге, наркоме внутренних дел Удмуртии М. В. Кузнецове. Пишет о нем только хорошее и, по-видимому, не всегда сам понимает, что пишет. Вот какую историю рассказывает Новиков об этом «милейшем человеке».

«…В те годы человеческая жизнь ценилась очень дешево.

Один раз захожу к М. В. Кузнецову в кабинет. Он один. Сидит, уставившись взглядом в стену.

— Ты что это, Миша, задумался? Он под хмельком. Как будто очнулся после моих слов и махнул безнадежно рукой:

— Видишь, Владимир, у нас порядок: список лиц, приговоренных к расстрелу, посылаем на утверждение в Москву с краткой справкой — за что расстрел. Сейчас получил список обратно — утвержден на 26 человек. Трех человек вычеркнули почему-то, причем ранее никто никого не вычеркивал, а мы их уже расстреляли»33.

Ну, и кто же дешево ценил человеческую жизнь — Берия, который, не доверяя своим кадрам, требовал на проверку все расстрельные списки — и действительно их проверяли! — или «друг Миша», тот, что сначала расстреливал, а потом отправлял бумажки в Москву?

И что с ними, такими, делать? Самих расстреливать — так ведь всех не перестреляешь!

Придя в наркомат, Берия занялся не только наведением порядка в тех делах, которые в то время велись, но и в тех, которые были уже окончены.

В этом смысле существует интереснейший документ — отчет заместителя начальника ГУЛАГа А. П. Лепилова. Для начала послушаем риторику. Пересмотр дел в его отчете шел отдельным пунктом (почему-то очень сомнительно, что так было и при прежних наркомах).

«Одной из важнейших функций учетного аппарата ГУЛАГа является проверка законности содержания под стражей осужденных.

Такая проверка имеет своей целью:

а) обеспечение освобождения по истечении срока наказания;

б) реализация определений судебных органов и постановлений Наркомвнудела, выносимых в порядке пересмотра дел об осужденных;

в) представление органам прокурорского надзора данных о сроках незаконного по тем или иным причинам содержания под стражей отдельных лиц.

Эта работа чрезвычайно трудоемка, так как приходится иметь дело со значительным количеством лиц…»34

Дело в том, что реабилитация — процесс непростой. Это только при Хрущеве все проводилось «тройками» — такими же, как и в тридцать седьмом, только с обратным знаком. Выезжала такая «тройка» в лагерь, вызывала зеков, говорила с ними и писала справку. Но если все проводить по правилам, то каждое дело должно быть проверено, фактически — расследовано заново. Все это требует времени — а время идет, и кадров — а с кадрами плохо (отчасти это, кстати, объясняет, почему Берия на 5 тысяч человек увеличил аппарат НКВД — кроме текущей работы, пришлось заниматься еще и пересмотром огромного количества дел).

Сталину приписывается фраза о том, что смерть одного человека — это трагедия, а смерть тысяч — статистика. Что ж посмотрим как Берия влиял на эту статистику, а потом, умножив ее на единицу, получим количество предотвращенных трагедий.

Согласно справке А. П. Лепилова, за 1939 год из лагерей было освобождено 223 600 человек, а из колоний — 103 800 человек, т. е. всего 327 400 человек, как в связи с окончанием срока заключения, так и по иным причинам. Но сколько и по каким, не указано.

По всей вероятности, освобожденные из колоний не имеют отношения к бериевской реабилитации, так как в колониях содержались осужденные на малые сроки — до 3 лет. По 58-й статье такие сроки предусматривались, в первую очередь, по знаменитой 5810 — контрреволюционная пропаганда и агитация (не ниже шести месяцев), а также за разглашение секретных сведений (до трех лет), недонесение (не ниже шести месяцев), саботаж (не ниже одного года). Но едва ли пересмотр дел стали бы начинать с малых сроков. Они скоро сами по себе закончатся, так чего возиться? Естественно было бы начинать с больших.

За первый квартал 1940 года цифры приведены полностью, и тут уже речь идет только о лагерях. Из 53 778 человек, покинувших лагеря, 9856 человек было освобождено в связи с прекращением дела, и 6592 человека — по пересмотру дела. То есть, всего в порядке реабилитации — 16448 человек.

И снова — вот что значит предубеждение, которое делает человека слепым настолько, что он не видит то, что сам написал в предыдущем абзаце. Алексей Топтыгин пишет: «…число освобожденных к началу войны могло составить от 100 тысяч до 125—130 тысяч человек». И буквально в следующем абзаце: «Вплоть до начала Великой Отечественной войны возвращались из тюрем и лагерей те, кого уже успели записать в покойники. Да, явление это наверняка не было массовым… но воздействие на общественное мнение оно оказывало немалое».