— На сегодня достаточно, — произнес шеф, откидываясь на спинку кресла. — Уведите арестованного.

— Разрешите еще только один вопрос, — заметил Горн, за все время допроса не произнесший ни слова.

— Пожалуйста. — Шеф изумленно взглянул на Горна. Что за странный человек! Окружил дело такой таинственностью, привлек внимание всего города, нашел убийцу, а теперь у него такой вид, как будто этот изверг Кюртен зарезал парочку гусей!

— Мотив всех ваших преступлений за последние два года? — небрежно спросил Горн, постукивая папиросой по серебряной крышке портсигара.

— Этого никто никогда не узнает!

— В этом я не сомневался. Между прочим, вы любите зеленый цвет? Взгляните, какой прекрасный образчик! — И Горн, вынув из жилетного кармана изумрудный перстень, повертел его перед глазами изумленного Кюртена. Его любезный тон так не вязался с обстановкой и помертвевшим лицом арестованного, что на лицах всех инспекторов отразилось полное недоумение.

— Я ничего не скажу, — еле двигая губами, выговорил Кюртен.

— Я и не требую этого, — возразил Горн.

— Здесь что-то не так, — произнес Томас Мун на ухо шефу.

— Да, мы поговорим с Горном, — заметил тот. — Господин комиссар…

— Я попрошу всех пройти в мой кабинет, — перебил Горн, — и вас, мистер Мун, также. Через полчаса я буду к вашим услугам, а пока мне нужно покончить с этим делом. Инспектор Рейхгольд, прошу следовать за мной!

Это звучало как приказание, и тот, нервно передернув плечами, направился вслед за высокой фигурой комиссара по коридору.

— Убийца отведен в камеру номер четыре, — заметил по пути Рейхгольд.

— Разве? А я приготовил для него седьмой номер.

Горн остановился около двери с номером семь и пропустил инспектора вперед, заперев за собой двери.

На скамейке рядышком сидели… Рут и Мяч. Профессионалы и критики, читая литературные произведения Горна, всегда поражались его глубокому знанию человеческой, и в частности преступной психологии. Он любил прибегать к неожиданным эффектам, но умел также пользоваться ими. Инспектор Рейхгольд остановился ошеломленный, никак не ожидая увидеть эту парочку, — короткой секунды его замешательства было достаточно. Раздался сухой треск — на руках инспектора защелкнулись наручники. В ту же минуту Мяч направил на него револьвер.

— Вы узнаете этого человека, Рут? — спросил Горн и, подойдя к Рейхгольду, провел рукой по его лицу. Черный, искусно приклеенный парик упал на пол, и ярко рыжие пряди волос обрамили лоб. Артистический грим исчез, и Рут в ужасе отшатнулась, узнав своего мучителя.

— Дюссельдорфский убийца находится в камере номер семь, — отчеканил Горн.

Мертвенно бледное лицо вампира с дико сверкавшими глазами было так ужасно, что даже видавший виды Мяч содрогнулся.

— Инспектор Шульце, будьте добры проводить фрейлин Рут в мой кабинет и подождать меня там, — произнес Горн, — Через пятнадцать минут я приду.

Он открыл дверь и пропустил дрожавшую всем телом Рут. Мяч задержался на пороге.

— Господин комиссар, — умоляюще прошептал он.

— Вы хотите, вероятно, спросить меня, какие цветы я предпочитаю на своей могиле? — перебил его Горн. — Всецело полагаюсь на ваш вкус.

С этими словами он захлопнул дверь камеры.

— Он неисправим и неуправляем, — с ужасом прошептал Мяч, медленно отходя от двери, за которой остались два соперника.

Элиас быстро овладел собой, и выражение ужаса на его лице сменилось дерзким вызовом. Горн подошел к нему и снял наручники.

— Вы единственный достойный противник, которого я когда-либо встречал, — любезно произнес он, садясь и небрежно поигрывая револьвером. — Я давно уже мечтал поговорить с вами так, с глазу на глаз.

— Однако это не первый наш разговор.

— Но последний. Предупреждаю: ключ от двери у меня в кармане, решетка на окне поддается только пиле, и, если мне не понравятся ваши жесты, знайте, я не делаю промахов.

— Да, я вижу, вы позаботились о своей безопасности, — насмешливо возразил Элиас.

— Не спорю, я дал вам тысячу возможностей отправить меня на тот свет. Сто очков вперед: а если я бью карту, то бью наверняка — согласитесь, что я играю честно.

— Что же вы, собственно, хотите сделать?

— Убить вас.

— Ха-ха-ха! И вы думаете, что это пройдет для вас безнаказанно? Ведь убийца пойман? Он сознался… слышите, сам сознался! И он больше ничего не скажет!

— Нет. Если бы ему дать взглянуть на вас — то он сошел бы с ума — или, вернее, лишился бы последних остатков разума, — а это не входит в мои планы. Публике нужен герой-убийца.