– Мы поселимся в ближайшем отеле, на этот счет не волнуйся. Кроме того, мы с удовольствием посмотрим на исследовательскую работу, которую ты ведешь для своей роли, – радостно добавил отец.

– Замечательно, – раздался в ответ мой жалобный стон, – с нетерпением жду вашего приезда.

– Донегол! – воскликнул мой отец с неизменным ирландским акцентом. – Замечательно. А где он, собственно, находится, Амелия? И кстати, у вас там разрешают ездить на машинах или в ходу только одни ослы?

– Ты, между прочим, сидишь на отце О’Хара, – захихикала Фай, когда, основательно «очистив» свою душу, наконец вышла из церкви.

Сообразив, что плоский камень, на котором я так удобно расположилась, оказался надгробной плитой, я подскочила как ужаленная и чуть ли не бегом направилась к стоянке. За спиной слышался гул возмущенных голосов. Все, хватит с меня душеспасительных походов в церковь. Еще ни разу в жизни я не испытывала такой стресс за каких-то пару часов.

Не замедляя шага, я дошла до углового магазина, находившегося в конце Центральной улицы, и, решительно распахнув дверь, вошла внутрь, где с немым отчаянием бросилась к банкам с конфетами.

– Ведь сладкое помогает людям в шоковом состоянии, правильно, Фай? – обронила я, запихивая в сумку такое количество сладкого, что с его помощью можно было превратить в диабетиков все население города.

Фай скорчила смешную гримасу.

– Кажется, да. Но от такого количества конфет у тебя выпадут зубы, а сама ты наверняка лопнешь от переедания, а это само по себе окажется шоком.

– Ну и хорошо. – Моя сумка потяжелела еще на пару кило жевательных мишек. – В таком случае родители меня не узнают, когда приедут сюда. По-другому мне от них не удастся скрыться.

Я расплатилась. Кредитной карточкой! Кажется, я действительно немного переборщила со сладким. Десять евро – слишком высокая цена для конфет, даже в таком количестве.

– Ко мне приезжают родители, – проворчала я продавцу, прежде чем выйти из магазина и направиться в сторону дома.

Всю дорогу до нашей берлоги мы с Фай жевали клубничные палочки. Припекало майское солнце, но холодный, пронизывающий ветер портил всю картину. Я подняла воротник куртки и втянула голову в плечи.

– Какая сегодня чудесная погода, – весело произнесла Фай.

– До тропиков нам явно далеко, – пробормотала я в ответ.

– Конечно, на таком солнце не обгоришь, но хорошо, когда оно не скрыто тучами. К тому же ветер разгоняет туман. Мне так больше нравится.

– Да этот ветер не то что туман, он и полярного медведя сдует…

Тут я издала нечеловеческий вопль, врезавшись головой в какой-то резиновый объект, стоявший на крыльце нашего дома. Я медленно подняла глаза, отметив стройные бедра, узкую талию, пресс, плотно обтянутый неопреном, и серфинговую доску, зажатую под мышкой. Клубничная палочка тут же встала поперек горла. Я закашлялась, смутно осознав, что второй конец конфеты позорно торчит изо рта.

– Мак, привет… – Когда я встретилась с ним глазами, дар речи окончательно меня покинул. Мне удалось поймать его затравленный взгляд, перед тем как он успел быстро отвести глаза в сторону. Я нервно запихнула в рот горсть сладких пастилок и спряталась за спину Фай, понимая, что Мака должно тошнить только от одного моего вида. Мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Я чувствовала себя тринадцатилетней девочкой, которой на дискотеке прилюдно отказал симпатичный парень. Не то чтобы я считала Мака симпатичным, просто хотела сказать… А что, собственно, хотела сказать? В общем, как бы там ни было, в этот момент мне хотелось тихо умереть.

Лучший выход, конечно, посмотреть на ситуацию глазами взрослой женщины и избавить в считанные секунды всех от неловкости. Можно извиниться за свое поведение, спровоцированное избытком алкоголя, посмеяться над своей прямолинейностью, а потом, пустив в ход ум и обаяние, вернуть дружбу Мака. В конце концов, вчера мне ничто не помешало попытаться засунуть ему язык в рот; что могло измениться за сегодняшний день?

«Сегодня ты не пила пинтами «Гиннесс» и не запивала его виски, вот что изменилось».

Я зажмурилась, силясь найти подходящие слова, чтобы разрядить обстановку. Господи, ну что я могла сказать ему? «Извини, вчера я вешалась тебе на шею, но ты не думай, что я распутная девица». Или: «Надеюсь, ты не воспринял вчерашнее всерьез?» Или: «Совершенно не помню вчерашний вечер. Надеюсь, я вела себя прилично. А если нет, то просто выбрось все из головы».

– Ну что, Мак, как повеселился вчера с нашей Милли? – спросила Фай, прежде чем я успела хоть что-то сказать.

Услышав Фиону, я, охваченная ужасом, подавилась пастилкой и, закашлявшись, случайно выплюнула ее. Как назло, пастила, стремительно пролетев по воздуху, приземлилась Маку на плечо. Я завороженно смотрела, как она медленно сползает вниз по его гидрокостюму. Мак молча опустил голову и тоже посмотрел на жеваную пастилу, которая в конце своего нелегкого пути благополучно шмякнулась на крыльцо. В этот момент мне по-настоящему захотелось умереть. Наверняка брат Фай подумал, что я сумасшедшая. В ту минуту я не могла не согласиться с ним.