Фу Манчи впился в него своими блестящими глазами.

— Все ясно, мистер Смит, — прервал он, — вы меня неправильно понимаете. Я не хочу с вами спорить, но то, что я делаю по убеждению, и то, что сделал по необходимости, — разные вещи, как небо и земля. Я нанес храброму инспектору Веймауту укол отравленной иглой с целью самозащиты, но я сожалею о его состоянии не меньше, чем вы. Я уважаю таких людей. Против яда иглы есть противоядие.

— Назовите его, — сказал Смит.

Фу Манчи снова улыбнулся.

— Бесполезно, — ответил он. — Только я один могу приготовить его. Мои секреты умрут со мной. Я верну рассудок инспектору Веймауту, но в доме, кроме меня и его, не должно быть никого.

— Дом будет окружен полицией, — мрачно сказал Смит.

— Как хотите, — ответил Фу Манчи, — устраивайте, что вам нравится. Вон в том ящичке из черного дерева, стоящем на столе, находятся инструменты для лечения. Сделайте так, чтобы я мог посетить его где и когда вы захотите…

— Я вам совершенно не доверяю. Это какой-то трюк, — бросил Смит.

Доктор Фу Манчи медленно поднялся и выпрямился во весь свой рост. Наручники, сковывавшие его руки, не могли отнять того жуткого достоинства, которое было ему присуще. Он поднял руки над головой трагическим жестом и уставил свой пронизывающий взор на Найланда Смита.

— Бог Китая слышит меня, — сказал он с глубокими гортанными нотками в голосе, — я клянусь…

Фу Манчи был самым ужасным гостем на английской земле, когда-либо угрожавшим ее спокойствию, и конец его пребывания был страшен и необъясним.

Как ни странно это звучит, я не сомневаюсь, что это адское создание чувствовало нечто вроде восхищения или уважения к человеку, которому оно нанесло такой страшный вред. Фу Манчи был способен на такие чувства, ибо у него было нечто подобное и в отношении меня.

Один из коттеджей на деревенской улице, сразу за домом Веймаута, был свободен, и на рассвете следующего дня стал сценой из ряда вон выходящих событий. Бедный Веймаут, по-прежнему находившийся в коматозном состоянии, был перевезен в этот коттедж, ключ от которого Смит забрал себе, чем немало удивил полицейского агента. Думаю, никогда раньше ни одного пациента не посещал столь странный специалист, и уж, во всяком случае, определенно не в таких обстоятельствах.

Доктор Фу Манчи был введен в коттедж, окруженный полицией, из закрытой машины, в которой по окончании лечения он должен был быть отправлен в тюрьму и на смерть!

Действие законов правосудия было временно приостановлено моим другом, уполномоченным правительством Великобритании, чтобы враг белой расы смог вылечить одного из тех, кто вел за ним охоту!

У дома не было любопытствующей публики — дело происходило до восхода солнца, не было и толпы возбужденных студентов, следящих за рукой мастера; но в окруженном полицией коттедже свершилось одно из чудес науки, которое в других обстоятельствах сделало бы славу доктора Фу Манчи бессмертной.

Инспектор Веймаут — нечесаный, сбитый с толку и оглушенный всем, что произошло, сжимая руками голову, как человек, прошедший через мир теней, но теперь уже нормальный, здоровый — вышел на крыльцо.

Он посмотрел на нас возбужденным, измученным взглядом, но это возбуждение не было страшным возбуждением сумасшедшего.

— Мистер Смит! — воскликнул он, и, шатаясь, пошел по тропинке к нам. — Доктор Петри! Что же…

Мы услышали оглушительный взрыв. Из всех окон коттеджа вырвались языки пламени!

— Скорее! — голос Смита поднялся чуть ли не до вопящих нот. — В дом!

Он промчался по тропинке мимо Джона Веймаута, который стоял, качаясь как пьяный. Я бежал по пятам за Смитом. За мной бежали полицейские.

В дверь уже невозможно было пройти: она изрыгала смертоносный огонь и страшный удушающий дым, сравнимый с пламенем ада. Мы разбили окно. Комната превратилась в пылающую печь!

— Боже мой! — вскричал кто-то. — Это же сверхъестественно!

— Слушай! — крикнул другой. — Слушай!

Толпа, которая собирается на пожар в любой день дня и ночи неизвестно откуда, уже начинала прибывать. Но не было слышно разговоров. Люди стояли молча.

Из адской жары вдруг зазвенел голос, голос не боли, не муки, а торжества. Он произнес нараспев какую-то варварскую молитву и смолк.

Огромные языки пламени, рвавшиеся из всех окон, поднимались все выше.

— Тревога! — хрипло закричал Смит. — Вызывайте пожарную команду!

Я приближаюсь к завершению моего повествования и чувствую, что не оправдываю надежд читателя. Ибо, изобразив личность и деяния адского китайского доктора средствами той палитры, что у меня имелась, я не могу закончить так, как мне бы хотелось, не могу сознательно поставить последнюю точку в его зловещей деятельности и с чистой совестью написать слово «конец». Иногда мне кажется, что мое перо лишь временно лежит без дела, что я рассказал только об одном этапе движения, проходящего сотни таких этапов. Я надеюсь написать продолжение, несмотря на все доводы логики и западную склонность к предубеждениям. Но сейчас я не могу пока утверждать с уверенностью, что моя надежда осуществится.