Негр связал мне за спиной кисти рук, одним небрежным движением, не затрудняя себя развязыванием узлов, порвал веревку, привязывавшую меня к креслу, без видимых усилий поднял меня и вынес из комнаты.

— Через полчаса я снова освобожу вас, — проговорила вслед Фа Ло Ше. — Тогда и поговорим.

Я крепко стиснул зубы, чтобы не дать клокотавшей во мне ненависти излиться в потоке бессмысленных проклятий. Нубиец протащил меня через прихожую (невольно я отметил, что, за исключением нескольких предметов явно восточного происхождения, обставлена она по последней моде), спустился вниз по лестнице и вошел в маленькую темную комнатку на первом этаже. Положив меня на узкую кушетку, он вышел и запер дверь.

Естественно, первым делом я попытался освободиться. Как и следовало ожидать, это оказалось не просто, однако после нескольких неудачных попыток мне удалось высвободить ноги. Кисти были связаны надежно, и, оставив бессмысленное занятие, я начал вглядываться в окружающий полумрак, чтобы ознакомиться с обстановкой. Единственным освещением был лунный свет, проникавший в небольшое, забранное железной решеткой окно.

По всей видимости, комната выполняла функции кабинета. Возле окна стояло запертое бюро, перед ним — угловатое, кубической формы кресло. Кроме того, я разглядел книжный шкаф, тоже запертый, низенький стул арабской работы и узкую кушетку, на которую меня бросили. Черные с золотом стены не украшала ни одна картина.

Я подошел к окну. Оно выходило в запущенный сад; в конце его, как я и ожидал, тускло поблескивали воды канала.

Упав в кресло, я вспомнил историю заточения Найланда Смита в памятном доме близ Эль-Кхарги и на мгновение позволил себе предаться отчаянию.

Найланд Смит!

Пока я сидел здесь, пожираемый яростью, но беспомощный, как пойманный в силок кролик, он все ближе подходил к смертельной западне!

Рассчитывать на то, что эта женщина его пощадит, было по меньшей мере неразумно. Я видел, как она поступала с теми, кто мешал ей, и прочел приговор Смиту в ее сверкающих глазах. Нет, время благородных жестов давно миновало! А я… Что же, мне скорее всего предстоит проснуться где-нибудь в Китае в качестве самца на содержании у этой азиатской Цирцеи…

Я наклонился вперед, положив пылающую голову на крышку бюро.

В глубине здания прозвенел колокольчик. Послышались отдаленные голоса. Я услышал, как дверь дома открылась и в него внесли что-то тяжелое.

Потом звуки замерли, и вновь наступила тишина.

Меня охватила жуткая апатия. Не имею представления, сколько я просидел в этой комнате. Но вдруг дверь открылась. Я вздрогнул.

Вошла Фа Ло Ше. В руке она держала нож с длинным лезвием. Она остановилась в дверях и пристально посмотрела на меня.

— Ну? — равнодушно поинтересовался я. — Чего вы ждете?

Губы ее изогнулись в чувственной улыбке, однако упорный, изучающий взгляд остался серьезным.

— Пытаюсь угадать, что вы сделаете, когда я вас освобожу, — нежным голосом проговорила она. Шагнула вперед, наклонилась так, что ее маленькая красивая головка почти легла на мое плечо, и перерезала путы, стягивавшие мои руки. Потом выпрямилась и вызывающе посмотрела мне прямо в глаза.

— Ну-у? — насмешливо протянула она.

Учитывая, что тревога за судьбу Найланда Смита не оставляла меня ни на секунду, нетрудно угадать, каким был мой первый порыв. И, конечно, она без труда прочла его в моих глазах.

— Дважды со мной такие номера не проходят, Шан, — нежно проворковала Фа Ло Ше. Затем резко произнесла всего одно слово. Через приоткрывшуюся дверь я увидел огромного нубийца. Последовал еще один короткий приказ — и он вновь исчез.

— Надеюсь, мне не потребуется больше прибегать к хитростям? — почти умоляюще молвила Фа Ло Ше. — Как любая женщина, я готова к тому, чтобы быть обманутой, Шан. Обманутой настоящим мужчиной. Только он должен сделать это ласково…

Стоя лицом к лицу с этой зловеще прекрасной женщиной, знающей, и я это хорошо сознавал, что на карту поставлена моя жизнь, я внезапно подумал: а ведь в такой ситуации, пожалуй, можно и поторговаться из-за Найланда Смита. И спросил себя, а почему бы, собственно, нет? Уверяет же народная мудрость, что в любви и на войне все средства хороши. С ее стороны была любовь или то, что она называла любовью; с моей — война. А на весах, не исключено, колебалась сейчас судьба наций!

Она приблизилась вплотную и вдруг прижалась ко мне. Аромат ее тела дурманил. Собственно, выбора у меня не оставалось. Ненормальная настойчивость, с которой я столкнулся еще в золотисто-зеленой комнате Лаймхауза, начала постепенно брать свое.

Господи, неужели я единственным поцелуем могу купить безопасность всей западной цивилизации? Пальцы мои разжались; руки уже готовы были обнять это стройное податливое тело.

— Гревилль! — донесся вдруг издалека чей-то отчаянный крик. — Гревилль!

Мне был слишком хорошо знаком этот голос!

Я отскочил от Фа Ло Ше, будто от ядовитой кобры. Лицо ее исказилось; мне показалось, что с него упала маска. Передо мной была Кали — покровительница убийц…

Она щелкнула пальцами.

Прежде чем что-то осознать, я увидел летящего на меня нубийца.

Я успел встретить его точно нацеленным прямым правой, но он этого даже не заметил. В следующую секунду я был скручен так, что не мог пошевелиться. Фа Ло Ше повернулась и вышла, прошипев в дверях какой-то приказ.