— Брось! — оборвал его Илья. — Не пугай! Лучше сам в этой заварухе что-нибудь не забудь… Не забудь, например, свалить все на Алкиноя. Мертвые сраму не имут!

— Откуда ты все знаешь? — Рыманов удивился еще больше. Но ненадолго.

— Благодарю за напоминание… А ты не забудь вернуться в Париж. Вздумаешь скрываться, все равно найду!..

Илья выключил приемник.

— Он хотел сказать, что от тебя идет сигнал, по которому он быстро сможет найти тебя, — проговорила Лина. — Но решил не говорить… А я погасила этот сигнал, когда мы улетали из Гринкоуста. Мне показалось, что ты о нем не знаешь, а когда узнаешь, он тебе не понравится.

Илья посмотрел на нее с восторгом и благодарностью.

— Я бы не смог… — начал он.

И не договорил, потому что «джампер» исчез, а вокруг возникла чернильная темнота. И сквозь окруживший его мрак Илья увидел, как над островком, мимо которого они недавно пронеслись, вытянулись в разные стороны огненные стрелы. Словно расцветающий бутон вырос из океана. Бутон лез вверх, стремился в небо, а Илья разглядывал странные лепестки, пронзающие атмосферу, и отчетливо понимал, что Землю украсил цветок смерти. Потому что лепестки над океаном на самом деле вовсе на были лепестками. Потому что это оказались Анхель, Сковородников и так и оставшийся безымянным лысый. Потому что это оказались Кшижевский, Рыманов и Гиборьян. И Глинка был тут, и Артур, и Бакстер. И дядя Ваня, и отец, и десятки других, живых и мертвых, предавших и продавших его, Илью Муромова, давно или недавно. И даже мама…

Они уходили все дальше и дальше, предавая его в последний раз, а Илья был бессилен что-либо изменить. Он снова раздваивался, как тогда, с Линой… Или тогда раздваивался не он?.. Все было странно, ярко и невесомо, и было ясно только, что его альтер эго на этот раз — Жюль Карне.

Ты понимаешь происходящее там, спросил Жюль, глядя на огненные стрелы.

Да! Ультиматум все-таки реализуется, ответил Илья.

Начнется большая заваруха, сказал Жюль. Ты сможешь скрыться.

Да, теперь это будет несложно, сказал Илья.

И таких, как ты, станет очень много. Очень-очень…

Наверное. Но меня это не радует.

Почему?

Потому что станет меньше таких, как ты. И с каждым поколением число их будет уменьшаться.

А тебе что до этого? Ведь такие, как я, сломали твою жизнь. И не только твою…

Да, сломали. Но они были людьми, и большинство из них не ведали, что творят.

Что тебе до них? Ты-то ведь не человек, сказал Жюль.

Неправда, я тоже человек, сказал Илья. Но таким, как я и Лина, нет места в этом мире.

В этом — нет! Но в том, какой возникнет после реализации Ультиматума

— будет…

А тебе не жаль этого, пока еще существующего, спросил Илья.

Жаль, сказал Жюль. Но это мир Рыманова, а Рыманов заслужил подобный конец. Я, пожалуй, даже рад, что жить ему осталось всего несколько десятков минут и никто уже ничего не сможет изменить.

Ты ошибаешься. Я смогу!

Ты?!!

Я! Ведь я же не человек. Ты сам сказал… А моя нечеловечность кое-чего стоит.

Илья протянул к цветку руки, хватая уходящих знакомых и незнакомых за холодные пальцы, чтобы они повернулись и посмотрели ему в глаза, но сил не хватало, и мертвые лица равнодушно пролетали мимо. В памяти уходящих не было его, Ильи, там присутствовали только координаты атомных реакторов, до которых они обязаны были добраться. И подступило отчаяние, потому что все усилия оказались бесполезными, и мать зря полезла в петлю, и Глинка зря застрелился, и зря Анхель Санчес получил свою пулю в лоб, и Гиборьян зря перешел Рубикон.

Чувствуешь, не получается, обрадованно сказал Жюль.

Да, не получается, сказал Илья. Жаль, но, видимо, я тоже всего-навсего человек.

И тут рядом с его слабеющими руками протянулись другие, горячие, ласковые, нежные, девичьи. И все изменилось. Лепестки начали замедлять свой полет, мертвые лица повернулись в сторону Ильи, заметили его, обрадовались, и он увидел, как цветок смерти, распустившийся над океаном, начал опадать. Лепестки его изгибались, выворачивались и устремлялись — один за другим — в некую точку, центром которой были они — Жюль, Илья и Лина.

Везет тебе, сказал Жюль с печалью. А если бы не счастливая случайность?

Мне всегда везет, сказал Илья. Это у меня от тебя. Только причем здесь счастливая случайность?

А если бы ты полетел в другую сторону?.. А если бы старт оказался не на этом острове?.. А если бы рядом не было Лины?..

Причем здесь стороны и острова?.. Даже находись старт в другом полушарии, все было бы также. Ведь я же НЕЧЕЛОВЕК!.. И Лины не могло не быть рядом! Разве не так?

Ответа не последовало: Жюль исчез. И тьма исчезла. Вокруг снова была кабина «джампера», и Лина держала Илью за руку, а внизу раскинулась слепящая поверхность океана.

— Опять без меня хотел? — проговорила Лина с укором.

— Спасибо! — сказал Илья. — Я без тебя больше никуда.

Лина не ответила. Она тянулась губами к его губам.

А с неба стремительно падали огненные стрелы. Как солнечные слезы. Зеркальная гладь вспучилась белыми столбами, ударили громовые раскаты. На пульте «джампера» замигало табло «Авария энергетической установки».

Это конец? — спросила Лина.

Нет, сказал Илья, делая вид, что не понял. Все будет продолжаться. Рыманов своего не упустит…