Лесли открыла рот, чтобы что-то сказать, но он поднял руку, призывая ее к молчанию.

— Я хотел сказать только, что… не осуждаю тебя. Не осуждаю… Я был самонадеянным идиотом, когда предположил, что женщина способна ждать так долго. Ты молода, а молодость хочет жить и наслаждаться сейчас, немедленно, а не когда-то там…

Она опустила голову, мучительно подыскивая слова, но, видимо, не нашла достойных и поспешно произнесла:

— Посиди, пожалуйста. Не уходи. Окажи мне эту маленькую любезность. — И моментально исчезла.

Гарри тяжело опустился в ближайшее кресло. Не потому, что она так просила, нет. Просто колени сами собой подкосились… Он закрыл глаза и изо всех сил стиснул зубы, стараясь не заорать от невыносимой боли.

Он! Он и только он виноват во всем! То, что он просил от нее, по силам лишь богине, а она — женщина, настоящая, теплая, живая… Любимая… Единственная… И не его… К чему теперь деньги и слава, когда он утратил самое ценное…

После Гарри даже под страхом смерти не смог бы сказать, сколько просидел, погружаясь в пучину беспросветного отчаяния, пока не услышал такой до боли знакомый и любимый голос:

— Поздоровайся, дорогой, со своим папой. Мы с тобой так долго ждали его и наконец-то дождались.

Ничего не понимая, Гарри вскочил. Перед ним стояла Лесли, а на руках у нее сидел тот самый младенец с фотографии. Он немедленно потянулся к нему. Гарри осторожно взял его на руки, но смотрел на Лесли.

— Тяжелая работа, похоже, лишила тебя способности соображать. Ты что, не в состоянии был отсчитать девять месяцев и прибавить к этому возраст?

— Я… — Он тяжело сглотнул. — Я не знал, сколько ему…

— Там же написано черным по белому! — возмутилась Лесли. — Да даже если и не было бы, какое ты, Гарри Джодди, имеешь право так плохо думать обо мне? Я же обещала! Обещала!!! И какое право ты имеешь не узнать собственного сына? Он же твоя копия! Вылитая!

Малыш захныкал, услышав разгневанные нотки в материнском голосе. Она забрала его у Гарри, утешила и посадила на ковер. Он тут же деловито пополз в поисках опоры, которая поможет ему встать на ноги.

Но ни отец, ни мать уже не замечали его. Они слились в поцелуе столь долгом, словно хотели наверстать все время, проведенное в разлуке.

Свадьба состоялась через месяц. И Лесли была в том самом платье, подаренном ей женихом больше полутора лет назад, к нескрываемой гордости Рейчел, конечно же присутствовавшей на торжестве. Пат же Макферсон произнес такую прочувствованную речь, что даже сам прослезился. А Гарри-младший запустил пятерню в свадебный торт и после с восторгом обтер ее о смокинг деда — великого Тэлфорда, — вызвав гомерический хохот как гостей и виновников торжества, так и его самого.