Собственно, этим воспоминанием и закончились поминки. Внимание застолья, как это обычно бывало, сконцентрировалось на Ядвиге Ясной. Она не была знакома с Зарубиным, поэтому казалась несколько отстраненной, углубленной в себя, отчего становилась еще более притягательной. Белый с серебряной отделкой костюм удачно открывал ее длинную без единой морщинки шею, украшенную изысканным бриллиантовым колье. Роскошные платиновые волосы на этот раз были распущены и свободно стекали на плечи. Породистое лицо с благородно очерченным ртом хранило холодную невозмутимость и глубокую тайну.

Грач шепнул на ухо Кире:

— Все пытаюсь представить выражение ее лица, когда они трахаются с Барином… и не могу!

— А спроси у него.

— Опасно. Он мне обещал дать денег на кино.

— Как? Еще не дал?

— На другое… — уклонился от темы Грач и предложил выпить за Ядвигу.

Прорицательница милостиво позволила это сделать и, подняв рюмку с водкой, в свою очередь произнесла низким грудным голосом:

— Мне приятен повод, по которому мы собрались. Обычно принято приглашать друзей на дни рождения и юбилеи. Ничего глупее быть не может. Радоваться тому, что ты еще на год приблизился к смерти, — смешно. Желать счастья, здоровья, успехов человеку, на голову которого завтра может упасть кирпич, — просто кощунственно. Другое дело — день поминания. Человека нет, а вы говорите о нем, как о живом. Без всякого насилия, без лицемерия. Без обиды и зависти… Давайте отмечать не дни рождения, а дни смерти. И тогда наши друзья, родственники, любимые всегда будут с нами…

— Действительно… — задумчиво произнес Грач. — Я тут намедни пил с одним сценаристом, желал ему здоровья, а он на следующий день окочурился.

— Что — то не понял, — признался Вакула. Встряхнул своими длинными русыми волосами и поднялся из — за стола во весь свой гигантский рост. — Ничего не хочу сказать про поминки… штука православная, народная, а вот дни рождения для меня большая радость. Народу сбегается целая куча, и гуляем дня три. А почему? Потому что благодарю Господа нашего за то, что позволил прожить мне еще один год. Как же не возрадоваться?

— Вот видите, и вы пьете за прошлое, — спокойно заключила Ядвига.

Егор Пантелеймонович уставил на нее недоверчивый таежный взгляд.

— Вы и впрямь такая странная? Или рисуетесь? — откашлявшись, неожиданно произнес он.

Присутствовавшие замерли от такого непочтительного обращения к прорицательнице. Все взгляды устремились на Ядвигу. Она даже не повернула голову в сторону нависшего над столом Вакулы. Глядя перед собой, Ядвига тихо произнесла:

— Я имела в виду поминки по друзьям и родственникам, а не по жертвам…

Такого ответа не ожидал никто.

— Не понял… — громко проревел Вакула. Но тут же попал в объятия Баринова, который насильно усадил его на место и прошептал на ухо:

— Гоша, не искушай судьбу, она знает о каждом из нас больше, чем нам хотелось бы.

— Как человеку, я бы посоветовала вам поскорее уехать из Москвы, но вы уже не способны принимать самостоятельные решения, — продолжала Ядвига.

— Мне никто не вправе приказывать! — оставаясь в объятиях Барина, возразил Вакула.

— Вы — хищник. А хищник подчиняется только зову крови. Ею — то вы уже и повязаны.

— Мамочки! Как страшно! — Чтобы разрядить обстановку, подала свой голос Света Лещинская. — Вот у нас в Мосэстраде все были повязаны дерьмом! Столько друг о друге гадостей знали, что боялись лишнее слово произнести. Настоящая круговая порука была — не обмажешь товарища и сам чистым останешься.

Майя тоже решила не отстать от подруги и с томностью во взгляде обратилась к Вакуле:

— А мне хищники нравятся. Если уж подчиняться, то лучше силе, чем немощи. Вон Барина все бабы любят. Потому что он любого готов размазать по стенке.

Баринов для подтверждения сказанного вдовой похлопал Вакулу по мощному покатому плечу:

— Понял, как нас здесь трактуют? Художественные натуры… надоели им всякие Грачи! На мужиков тянет.

— Что касается меня, то давно за качеством не гонюсь. Пробавляюсь лимитчицами с круглыми коленками, — рассмеялся Сергей. — Поэтому предлагаю выпить за мужиков и за Ядвигу, знающую про них все!

Все выпили, заминая тем самым наметившийся конфликт. Грач взял гитару и предложил спеть любимую песню Зарубина. Ядвига, встав из — за стола, подошла к окну. К. ней с дымящейся сигаретой в зубах устремилась Кира.

— Вакула в чем — нибудь замешан? — понизив голос, нетерпеливо спросила она.

— Здесь все в чем — нибудь замешаны. Если хочешь, чтобы твой Петелин остался жив, посоветуй ему немедленно исчезнуть, — с загадочной улыбкой ответила Ядвига. И заметив, что Вакула прислушивается к их разговору, добавила достаточно громко: — Егор Пантелеймонович чрезвычайно симпатизирует тебе.

Пропустив мимо ушей эту банальность, Кира нервно продолжила:

— Что же мне делать? Мы с Суровым сейчас улетаем. Позвонить Петелину я не могу, они там все прослушивают…