— Охолонь, охолонь, пан каштелян...

— Пусти меня! Я его в дерьмо вобью! В то дерьмо, откуда он вылез!

Князь Яцьмежский ловко перепрыгнул кресло, устремляясь навстречу пану Иахиму. Его за рукав ухватил Тадеуш Плещец. Молодой сенатор дернулся, стремясь освободиться. Далеко не новый жупан не выдержал и затрещал...

Неподвижность в зале сохраняли четыре человека.

Два застывших столбами гусара у дверей.

Подскарбий Зьмитрок Грозинецкий, который продолжал разглядывать сборище через полуприкрытые веки.

Король Юстын, горестно сгорбившийся в своем похожем на трон кресле.

— Наша Элекция! — перекрывал бессвязные выкрики князей громоподобный голос Силивана. — Не дикость и отсталость! А, напротив, великое достижение нашего королевства! Не обречены мы подчиняться человеку! Во власть пришедшему благодаря крови и родству! А можем выбрать достойнейшего! Из достойных! Это ли не благо?

— Позор! Позор! Вон!!! — орал Южес Явороцкий — рябой с малолетства магнат из-под Батятичей. Вот только кого он позорил и гнал прочь, оставалось непонятным. И для самого пана Южеса, скорее всего. Зато выкрикивал свое «Позор!» он самозабвенно. Даже заглушал иногда игумена храма Святого Жегожа Змиеборца.

— На площадь, панове! — басил преподобный Силиван. — Пускай народ узнает, каких змиев искусителей сам же на правление поднял! На площадь! Не трожьте Элекцию, запроданцы!

— Уймись, пан Пакрых! — попытался образумить его Винцесь Шваха, митрополит Выговский и патриарх всего королевства.

— Тебе ли, терновцу, меня затыкать? — немедленно ответил Силиван. — Я в Выгове родился, в Выгове живу, в Выгове и помру, даст Господь! Ты ж приехал сюда за клобуком патриаршим! А по заслугам ли тебе сан такой, подумал? А ну-ка поддержи меня, пан Жичеслав! Не ты ли после его преподобия Богумила в митрополиты шел по справедливости?

Игумен монастыря Святого Петрониуша Исцелителя стукнул посохом о пол, что-то сказал. Его не расслышали. Да никто и не слушал, если честно сказать. Он махнул рукой, отвернулся и уставился в завешенную гобеленами стену.

— Не тебе то решать, — стукнул об пол своим посохом Винцесь Шваха. — На то есть королевская воля и королевское слово!

— Ан еще разобраться надо, на чьи денежки ты поешь! — закричал пан Церуш. — Уж не уховецкой ли чеканки твои сребреники, Силиван?

— Позор! Позор!!! — надсадно ревел Явороцкий.

— Мои деньги чище твоих! — твердо отвечал Пакрых. — А ты подумай о судьбе Отечества! Или тебе уже наплевать?

— Я Отечеству всю жизнь посвятил!

— Ага, а еще кобелям борзым да сукам! Совсем занехаяли Прилужаны с вашими сучьими вытребеньками!

— Ты борзых не трожь! — хлопнул в ладоши пан Ярема. — Они честнее многих людей!

— Позор! Позор!!!

— Смерть уховецким запроданцам! — Микал Стодолич вспрыгнул на кресло.

Вырвавшись из рук пана Тадеуша, молодой князь Яцьмежский ловко пнул Стодолича в колено. Пан Микал свалился, заорал непотребно, и кинулся подержать Стреджислава за грудки. На плечах у него повисли Кжеменецкие.

— Зьмитроковы деньги отрабатываем? — преподобный Силиван занес посох, словно алебарду.

Князь Плещец отшатнулся от него, шипя сквозь зубы.

Пятур Церуш рванул ворот жупана и пошел вперед, набычившись. Сейчас точно в кулаки возьмет игумена-вольнодумца.

— Борзых не трожь! Я за борзых знаешь что сделаю? — волновался пан Ярема.

— Вон! Позор!!!

— Дурней из нас лепят, панове! — Кажимеж Чарный встал плечом к плечу с игуменом Пакрыхом. — Не так давно на Контрамацию покусились! Кричали, мол, вольности шляхетские она ограничивает! А что нынче удумали? Права элекции лишить? Да как языки поганые молоть такое повернулись?

— Не позволим! — тряс кулаками князь Стреджислав. — Не позволим!

— Позор!!!

— За борзых я...

— В Уховецк дуйте, предатели! Скатертью дорожка!

— Не жгут грозинецкие денежки карманы-то?

— Позор!!! Вон!!!

— Знаю, откуда ветер веет! Из-за Луги веет!

— Анафема тебе, Силиван, анафема!

— Чхать я на твою анафему хотел! Давно сам простым игуменом был? Ишь ты, в патриархи он выскочил! Из грязи да в князи!

— А собак все ж не троньте!

— Панове! Панове! — надрывался маршалок. — Что ж вы творите? Разве ж так можно?

— Позор!

— Как глумятся над Прилужанами!

— Ты кулачки-то свои прибери!

— Спокойнее, панове, спокойнее!!!

— Эх, сабельку мне, я б тебе показал, ясновельможный ты наш!

— Вон! В Уховецк!

— Взы, взы! Ату!!!

— Да уховецкие до такого и додуматься не могли!

— Нам нет числа...

— Заткнулся бы ты, пан!..

— Выбрали короля на свою голову! А он вам: нате — ешьте!..

— Уйдите от греха, Кжеменецкие! По миру пущу...

— Анафема!