— Михаил Михайлович, — засуетилась вокруг него мама, — вы не обращайте внимания, Марина с работы уставшая приходит, дерганая вся, тяжело ей. Давайте вы как-нибудь в другой раз…

— Другого раза не надо, — вставила я.

— Ты, может, за дверь обиделась? — доверительно улыбнулся опер. — Так я ведь не поломал ничего, все в порядке. Извиняюсь, если что не так.

— Спокойной ночи, — настаивала я, чувствуя, как головная боль все нарастает и в висок как будто врезается бензопила.

Они наконец вышли в коридор и долго там о чем-то шушукались. Я надеялась, что мама уйдет вместе с милиционером, но она вернулась.

— А им сейчас зарплату как раз повысили, — издалека начала она, — а Мишенька в следующем месяце должен майора получить.

— Мам, я ведь тебя просила!

— Так и прокукуешь одна, — пророческим голосом заявила она.

— Я не одна! Мне твои женихи надоели!

— Они не мои, а твои!

— Ты их приводишь, я уже в собственном доме не могу жить спокойно! То серенады под балконом поют, то котят приносят, теперь вот дверь взломали! От следующего чего ждать?

— Да Миша сам! — возмутилась мама. — Чего, говорит, мы на площадке будем париться? Ты ведь мне ключи не даешь…

— И не дам, — сурово оборвала я, — а то в один прекрасный день обнаружу здесь уже готовый свадебный стол. Все, мам, я спать хочу. Вызвать тебе такси?

Когда мама ушла, мне стало стыдно. Она ведь действительно старается для меня, переживает, что так никогда и не понянчит внуков. То бишь моих детей. Но я хочу детей только от Егора! А он даже не позвонил за весь вечер, не извинился за свое хамское поведение, да просто-напросто игнорировал меня.

Я собиралась заплакать, но тут зазвонил телефон. Просветлев лицом, я схватила трубку.

— Позови Сеню, — проникновенно попросил женский голос.

— Вы ошиблись номером, — разочарованно протянула я и отключилась.

Телефон затрезвонил снова.

— Позови, пожалуйста, Сеню, — понастойчивей прозвучал голос.

— Да нет здесь никакого Сени! Вы не туда попали.

— Сволочь, — обиделась неведомо на что женщина.

— Это еще почему? — обиделась и я.

— Сеня у тебя, я знаю.

— Вы по какому номеру звоните?

— По твоему, — логично ответила незнакомка, — я у него в записной книжке нашла. Он думал, что я дура, а я умная, я его насквозь вижу.

«Еще одна Аллочка», — подумала я, вежливо попрощалась и повесила трубку.

Телефон зазвонил опять. Сатанея, я закурила сигарету и, не обращая внимания на звонки, принялась делать ужин. Телефон не умолкал.

— Нету здесь Сени! — закричала я, приложив трубку к уху. — И не будет никогда!

— И не надо, — тихо ответил мне голос моей подруги Лельки.

— А, это ты. Извини, тут просто какая-то сумасшедшая Сеню разыскивает.

— Как обычно, — не удивилась Лелька, — у тебя, Маринка, все не как у людей. Слушай, твой мобильник чего, отключен? — озабоченно поинтересовалась подруга. — Я тебя два часа поймать не могу.

— Погоди, — сказала я и полезла в сумку. То-то, а я думала, почему звонков целый день нет.

Особенно от Ивана, этот уж точно после нашей случайной встречи должен был прозвониться.

— Ноль долларов, ноль центов, — отрывисто сообщил женский голос по мобильному.

Я отключила телефон и вспомнила о подруге:

— Ты еще здесь? Ты чего хотела-то?

— Понятно, устали мы, — определила Лелька, сориентировавшись по моему голосу, — только с работы, да?

Я промолчала, и так все было понятно.

— Что, опять клиент капризный попался?

— Дело не в клиенте! Дело во мне!

— Уй, опять эта несвоевременная самокритика, — ухмыльнулась Лелька, — ты, подружка, давай-ка завязывай с этим. И вообще, ты мне нужна, приедешь?

— Нет.

— Почему это?

— Не смогу, потому как направляюсь сейчас в ванную, где и собираюсь покончить со своей никчемной жизнью.

Лелька насторожилась, это было слышно по ее дыханию. Шутки шутками, но она всегда четко улавливала, когда я срывалась с катушек всерьез.

— Че случилось-то?

— Получила ремонтной киркой по ноге, больно, знаешь ли.

— По этому поводу ты решила утопиться? Чтобы не мучиться?

— Тебе смешно, а меня, между прочим, чуть не ограбили.

— Да ты что? Рассказывай! — с воодушевлением заявила Лелька, она обожала слушать о чужих несчастьях и сочувствовать.

— Точнее, меня не ограбили, но дверь взломали.

— И ничего не взяли? Я честно огляделась.

— Нет, ничего. Правда, мама забрала мои кроссовки, собралась бегать по утрам. Но это ерунда, у меня еще пара есть.