Когда они ушли, мной овладела беспредельная тоска. Я корила себя за то, что не задержала ни маму, ни подругу, не повисла у кого-то из них на шее и не разрыдалась. Бессонная, одинокая ночь предстояла мне. За эти долгие, муторные часы я много передумала, но до определенной черты — дальше я думать боялась. А может, просто устала. Всем горестям мира, тревогам и страстям, что захватили меня в последнее время, противостояло мое равнодушие, уже ненамеренное.

Даже звонок клиента не порадовал меня, хотя в другое время от подобной удачи я заплясала бы вокруг телефона. Дело в том, что звонили по поводу квартиры Эльмиры. На моей памяти такое случается впервые — только сегодня я повесила объяву в Интернете — и вот пожалуйста. Покупатель буквально на блюдечке с голубой каемочкой. После недолгих переговоров было решено встретиться завтра вечером — с утра клиент решал какие-то деловые вопросы. Я не настаивала — хоть отосплюсь, а вообще мне все было по фигу, как выражаются Лелькины девчонки. Ясно, что бизнес пошел на лад, ну и что с того? Даже мысль о том, что я могу заработать на этом приличные деньги и не пачкать руки воровством, не радовала меня. Наверное, душа испугалась перегрузки и поспешно спряталась за стеной безразличия. Слишком много всего случилось за последнее время, и эмоции, раньше бившие из меня фонтаном, теперь будто заморозились, покрылись коркой льда.

Возможно, именно поэтому я ничуть не удивилась, когда на следующее утро увидела у своего подъезда Олега. Он стоял, засунув руки в карманы широких белых брюк, и казался очень юным и элегантным. Этакий маленький принц.

— Доброе утро, Марина.

Я кивнула. Я не стала спрашивать, что он тут делает — расскажет сам, мне вообще лень было что-то говорить и уж тем более копаться в душе этого молодого франта.

— Вы завтракали?

Я снова кивнула, хотя ничего еще не ела с утра. Просто кивок был короче, чем отрицательное покачивание. Осознав причины этого глупого жеста, я испугалась не на шутку: неужели моя апатия зашла так далеко.

Я посмотрела на Олега почти умоляюще.

— Давайте я отвезу вас куда нужно, а потом погуляем. Хотите?

Я пожала плечами, чувствуя себя абсолютно беспомощной. Мне ничего не хотелось на самом деле, и этот факт чуть ли не сводил меня с ума. Изо всех сил я старалась испытать хоть какое-то желание, но ничего не получалось: мне было все равно — стоять ли у подъезда с юным красавцем, дожидаться ли звонка от Егора в пустынной квартире или разговаривать с клиентами. Хотя нет, последнее мне сейчас претило. Слава богу, что сегодня у меня почти свободный день. Если только Кожевникова не придет в себя настолько, что будет готова отправиться в банк. А иначе о работе можно и не думать.

— Так что насчет прогулки?

Я встрепенулась. Передо мной стоял один из тех парней, которые уверены, что весь мир у их ног. Прогулка с этим незнакомым мальчиком, должно быть, получится ужасно тоскливой…

— Я отвезу вас домой, как только пожелаете, — быстро произнес он, вероятно заметив скуку на моем лице.

— Дел у меня нет, — задумчиво произнесла я.

Он вдруг подхватил меня под руку, и так мы дошли до его машины. Олег предупредительно распахнул передо мной дверь. Я вспомнила, как Горька делал это раньше — неуклюже и смущенно. Потом и вовсе перестал. Его манеры, вернее, их отсутствие ничуть не обижало меня, скорее мне было бы неприятно, если бы он продолжал только из-за того, что так принято, подавать руку, зажигалку, отодвигать для меня стул в ресторане. Он забывал, и его рассеянность казалась естественней, чем галантность этого мальчика. Должно быть, все дело в проклятом совке, который воспитал меня и долгое время уверял в бесполости советских граждан. Светские манеры в то время, когда я была девчонкой, казались чем-то смешным и вульгарным. А сейчас они входили в моду, Олег шел в ногу со временем, а я нет, вот и растерялась от его предупредительности. Словно желая окончательно сбить меня с толку, он сказал:

— Вам удивительно к лицу эта рассеянная улыбка. Вы сейчас похожи на школьницу у доски.

Оказывается, я улыбалась?

Олег завел мотор, а мне так и не удалось вспомнить, когда я сказала «да», когда согласилась на эту дурацкую прогулку. Всю дорогу я молчала и даже не поинтересовалась, куда мы, собственно, направляемся. Зато Олег болтал без умолку, продолжая строить из себя утомленного жизнью великого грешника. Должно быть, у него масса поклонниц, лениво подумалось мне. Я и не вслушивалась в его лепет.

Мы остановились на окраине города, у небольшого открытого кафе.

— Здесь варят отличный кофе.

— Вашим подружкам нравится? — весело спросила я, опираясь на его руку, чтобы выйти из машины. Я старалась проделать это как можно грациознее. Уж если пустилась в приключения, надо соответствовать.

Он сжал мои пальцы.

— У меня их нет.

— Кого, подружек?

— Да.

— Как же это вышло? — насмешливо спросила я, чувствуя, как меня охватывает безрассудное веселье.

— Не знаю.

Мне захотелось подтрунить над ним. Меня позабавила эта смесь застенчивости и дерзости, остроумия и серьезности, минутами просто смешная. Он сказал «не знаю» низким, таинственным голосом. Я покачала головой.

— Постарайтесь вспомнить. Когда началось это поголовное охлаждение?

— Я сам виноват, — серьезно ответил он, — у меня была девушка, очень миленькая, но чересчур… э… неромантичная, что ли. Этакий идеал для сорокалетних.

Я удивилась его откровенности: было видно, что Олег говорит правду, и это ему нелегко.

— А какой идеал у сорокалетних? — спросила я. — Мне недолго осталось до этого возраста, уж просветите заранее.

— Нет, вы никогда не станете сорокалетней! — запротестовал он, смутился и продолжил тихим голосом: — Вам не грозит старость, я это хотел сказать. Ваше лицо всегда будет ясным и молодым, даже если его покроют морщины.

— О! — Я стояла как громом пораженная. — Вы говорите как поэт, а не как молодой адвокат.

— Пойдемте, — сказал он и взял меня за руку. Мы сели за столик, и я вдруг почувствовала зверский голод. Подошла толстая официантка.