Фигура пересекла небольшую лужайку, которая лежала между деревьями и низким деревянным бунгало. Вместо того, чтобы подняться на веранду, фигура быстро прошла вдоль стены и нагнулась, стуча по деревянному входу, ведущему в погреб дома.

Осторожно и медленно спустившись вниз по короткой лестнице из шатких деревянных ступенек, которая вела внутрь погреба, фигура подошла к лежащему в темном углу телу и, нагнувшись, зажгла две свечи, расставленные над ним.

Затем, встав на колени, с поднятыми руками фигура начала говорить резким высоким голосом. Язык был странной смесью из креольского и английского.

В углу подвала возникло движение. Декламирующий голос фигуры начал быстро подниматься выше, пока не достиг крещендо.

После некоторого молчания высокая фигура поднялась и повернулась в сторону затемненного угла подвала.

— Она идет. Уже скоро теперь, она идет. Мама Мамбо приближается. Она здесь, на острове. Она скоро придет.

В углу не возникло никакого движения. Никакого движения, если не считать долгого продолжительного вздоха.

Офис адвоката Клода Даувиля находился на обшарпанной улочке, единственной примечательной особенностью которой была гнусно пахнущая канализационная канава.

Стив и Джун долго блуждали по городу и были вынуждены несколько раз справляться у прохожих, прежде чем пришли к деревянному зданию с облупившейся краской. Сомневаясь, они поднялись по шаткой лестнице на второй этаж — именно там, согласно грязной карточке, прикрепленной канцелярскими кнопками, и был офис Даувиля.

Постучав в дверь, Стив повернулся к Джун и поднял брови.

— Может быть, твоя бабушка не такая уж богатая? — шепнул он цинично.

По ту сторону двери послышался звук. Стив решил истолковать это как приглашение войти. Офис был тусклым и пах мочой и потом. Большой, круглолицый мужчина с потными пятнами на когда-то белом костюме вырос из-за деревянного стола, загроможденного пивными банками, бутылками и любопытным ассортиментом бумаг и подшитых дел. Он показался им хорошо знакомым, и Стив осознал, что это был тот единственный посетитель бара, в который они зашли предыдущим вечером.

— Мистер Даувиль? — спросил он, проходя вперед вместе с Джун, неохотно следовавшей за ним по пятам.

Толстый мужчина кивнул, подозрительно прищурив глаза.

— Меня зовут Стивен Ламберт. Это моя жена Джун.

Лицо Даувиля не указывало на то, что он узнал их. Он молча и пристально рассматривал их.

— Вы написали моей жене относительно ее бабушки, миссис Ласнекю, — подсказал Стив.

На круглом, как луна, лице застыло удивление. Маленькие глазки обратились на девушку.

— Ах, — мягко вздохнул он. Наступила долгая пауза, пока адвокат изучал Джун. Затем он встряхнулся, словно большая собака, и заспешил навстречу, протягивая им для рукопожатия холодную влажную руку.

— Присаживайтесь, присаживайтесь. Я не представлял себе, что вы вышли замуж, — сказал он, обращаясь к Джун.

— Вы не получили мое письмо о том, что мы приезжаем? — спросила Джун, нахмурясь.

Поверенный развел руками.

— Нет, но это не важно, ведь вы уже здесь. Я полагаю, это причуды нашей почтовой службы. Могу ли я предложить вам выпить, Джун? Я могу вас так называть? Я старый, старый друг мадам Ласнекю, Близкий друг семьи.

— Вы знали мою маму? — с интересом спросила Джун.

Поверенный кивнул и, повернувшись к небольшому ящику, который был, видимо, старой моделью холодильника, извлек из него три банки пива.

— Ваша мама никогда не упоминала обо мне? — спросил поверенный, ловко открывая банки и подавая их Джун и Стиву.

— Она практически ничего не рассказывала о своей жизни на Сан-Микилоне.

Поверенный глотнул пива из своей банки, вздохнул и вытер рот тыльной стороной ладони.

— Ну, хорошо. Я полагаю, что этого следовало ожидать. Ваши родители решили устроить для себя новую жизнь в Британии, ставшей для них родиной. Это было великой печалью, когда мы услышали, что они погибли.

Он грузно уселся в кресло.

— Вы сказали — этого следовало ожидать, — нахмурился Стив. — Что вы имели в виду?

— Мадам Ласнекю не одобряла брак ее дочери.

— Что и объясняет эту таинственность, Джун, — улыбнулся Стив, повернувшись к жене. — Вот почему они никогда не говорили о Сан-Микилоне.

Джун задумчиво покачала головой.

— Так значит, мои родители сбежали, чтобы пожениться?

Даувиль кивнул.

— Вот-вот, Побег влюбленных. Но я не предполагал, что вы замужем, Джун.