— Представляешь, — жаловался мне как-то Чурбанов, — в газетах тогда писали: вот Чурбанов получал свои звания по блату, досрочно. Так я ж от звания к званию ходил по три года. А нынешние? (Я сразу вспомнил Орлова, «дослужившегося» от подполковника до генерал-лейтенанта за полтора года.)

Да, все изменилось. Встало с ног на голову. Преобразилось в театр абсурда, где черное — белое, а белое — черное.

И беда не в том, что МВД сегодня коррумпировано насквозь, снизу доверху. Что здесь продается и покупается все, абсолютно все — вопрос лишь в суммах.

Беда в другом: в том, что это ведомство стало одним из элементов организованной преступности. Неразрывно срослось с криминалом.

Благословенные времена мальчиков в спортивных костюмах отступили в прошлое. Их место заняли теперь люди в милицейской форме.

Они выезжают на «разборки» и «стрелки». Они «крышуют» коммерсантов и бандитов. Они «наезжают» за деньги или, наоборот, за деньги же «отъезжают». Они, в конце концов, делают свой собственный бизнес — от бензозаправок до свечных заводиков. И это — не только в Москве. Так — по всей стране.

Товарно-денежные отношения пронизали милицию целиком. Начальники отделений собирают дань со своих подчиненных — им надо покрывать расходы, в которые они влезли, покупая должность. Начальники управлений — с начальников отделений.

Опера платят экспертам, чтобы получить акт экспертизы. Следователям — чтобы возбудить уголовное дело. А уж простые граждане… Их не обдирает только ленивый.

Я могу продолжать этот перечень ещё долго, благо примеров масса, да и страна большая. Зачем? Вы знаете все это не хуже меня, ибо каждый хотя бы раз сталкивался с подобными вещами.

Но почему это стало возможным? Почему поборы и беспредел превратились в явление обыденное, норму жизни, которая воспринимается сегодня как нечто само собой разумеющееся?

Конечно, было бы глупо обвинять во всем этом одного только Орлова. К моменту его прихода в МВД система уже прогнила насквозь. Однако именно Орлов нанес на этот холст последний мазок. Придал законченность линиям. Начертал в углу свою подпись. Вставил картину в раму.

Это его работа…

Именно Орлов систематизировал все то, что носило до него хаотичный, суетливый характер. Превратил это броуновское движение в единый механизм, замкнул его на себя.

Именно Орлов убрал из МВД большинство честных, принципиальных работников — тех немногих, кто остался от старого мира, — заменив их своими кадрами: беспринципными, готовыми выполнить любую, даже самую беспредельную команду.

Именно Орлов окончательно убил в одних людях веру в добро и справедливость, в других — страх перед законом.

Во что, скажите, верить честному «менту», ради чего лезть под пули, ловить за руку бандитов и воров, если потом каждый из них может отправиться на поклон в МВД, прихватив чемодан пообъемистей, и его в лучшем случае понизят в должности? А в худшем — уволят?

Ради чего защищать закон, если твои непосредственные командиры — те, кто сверху отдают тебе приказания, присылают директивы и нормативы, разглагольствуют о чести и родине, — плевать на этот закон хотели? Если жулики, которых ты пытаешься сажать, во сто раз честнее и чище твоих генералов, увешанных орденами и звездами?

И наоборот: чего бояться, таиться, пока есть такие генералы? Когда все говорят вслух о суммах и цифрах. Ну поймали тебя за руку, подумаешь, беда: деньги решают все…

…Еще долго, очень долго семена, брошенные Орловым, будут давать урожай. Невозможно в одночасье изменить всю систему. Невозможно за полгода, за год поменять человеческую психологию. Вырастить новую смену.

Вот если бы генетика умела клонировать людей, как было бы просто: взял клон одного честного английского «бобби», растиражировал его в сотнях тысяч экземпляров, переодел в милицейскую форму — и готово.

Но нет, так далеко наука ещё не шагнула…

В человеке, вошедшем в кабинет, не было ничего особенного. Типичное семитское лицо: плоские губы, слегка вьющиеся волосы.

— Здравствуйте, Александр Васильевич. — Он протянул руку, и Коротков собрался было её уже пожать, как услышал: — Генерал-лейтенат Орлов. Помощник министра.

Его словно током ударило. Он отдернул руку, торопливо спрятал в карман.

— Извините, товарищ генерал-лейтенант, — голосом юродивого сказал Коротков нараспев, — руки грязные. Недостоин.

Орлов насупился. Закусил губу.

— Что ж вы, Александр Васильевич, так себя ведете? Недовольство проявляете? Просьбы министерства игнорируете?

Вместо ответа Коротков повернулся к хозяину кабинета, начальнику ГУБОПа Козлову:

— Володя, — они были знакомы давно, ещё с капитанов, — выйди на секунду.