— Ну как же? Разве ты не понимаешь, что ты его поймала на крючок?

— Как мне не понимать, если все только и говорят об этом?

— Мне бы так хотелось, чтобы отец и братья видели все собственными глазами. Скажу тебе, Николь, что миссис Тредуэлл — настоящий гений. Подумать только, всего лишь несколько месяцев назад я отказывала тебе в будущем, а сейчас ты любимица города! То, что тебя выделил Уоллингфорд, как бы поставило печать одобрения высшего света. Теперь все говорят, что ты весьма оригинальна. — Баронесса погладила руку дочери.

— А что говоришь ты, мама?

Баронесса некоторое время колебалась.

— Видишь ли… Я бы не выбрала ту дорогу, на которую ты вступила — весь этот атлетизм. Однако это показывает, насколько умна миссис Тредуэлл, не правда ли? И видит Бог, это привлекло Уоллингфорда… Я очень счастлива, Николь. — Наклонившись, она заговорщицки зашептала: — Ты бы знала, сколько матерей приходили ко мне, чтобы навести справки об академии. Так что миссис Тредуэлл следует ожидать нового пополнения!

Эти слова кое о чем напомнили Николь.

— Гвен сказала, что ты хочешь забрать меня отсюда.

— В самом деле, любимая. Я еду в Лондон, чтобы подготовиться к весеннему сезону, и ты можешь поехать со мной. Там будет и Уоллингфорд.

— Я не хочу ехать в Лондон.

— Академия имеет целью подготовить молодых леди к выходу в свет, — резонно сказала баронесса. — Очевидно, что ты подготовлена достаточно хорошо.

— Потому что я случайно попала на глаза приятному молодому человеку?

— Уоллингфорд — это нечто большее, нежели просто приятный молодой человек.

Николь вдруг почувствовала страшную усталость.

— Мне хотелось бы поспать, мама.

— Да, конечно, дорогая. Поспи. — Баронесса укрыла дочь одеялом и наклонилась, чтобы поцеловать ее.

— Мама…

— Да?

— Я хочу закончить курс обучения. Если ты мне не позволишь, я скажу Уоллингфорду, что он слишком мал для меня.

— Николь! — Голос баронессы соскользнул на прежний тон, в котором послышалась сталь. — Упаси тебя Бог! Ну как ты можешь!

— Сказала — и сделаю, — подтвердила Николь.

— Ты совершишь большую ошибку. А что, если ему приглянется какая-то другая девушка?

— Тогда, — отчеканила Николь, — это будет означать, что его чувство ко мне не было достаточно сильным. И я не хотела бы выходить замуж за такого человека.

Брови баронессы сошлись к переносице.

— Тебе следовало бы быть поосторожнее, юная леди! Ты не настолько привлекательна или талантлива, чтобы позволить себе подобные выходки!

По крайней мере их отношения вернулись в прежнее русло, с грустью подумала Николь. Разница лишь в том, что внимание, которым ее одарил Уоллингфорд, позволяет ей одерживать верх.

— Оставь меня, — пробормотала она, откидываясь на подушки. — Я хочу спать.

Баронесса тут же стала излучать сочувствие:

— Конечно же, любимая. Ты должна отдохнуть. Тебе предстоит так много всяких дел!

Еще не наступило время ужина, а Николь уже скрипела зубами от вынужденного безделья. Она настояла на том, чтобы одеться и спуститься в гостиную, где можно было поиграть в карты и шарады. Конечно, она вынуждена была делать вид, что хромает, и постоянно об этом помнить. Уоллингфорд был сама доброта, он расположился рядом с ее креслом и отлучался лишь для того, чтобы подносить ей лакомства. Он держал ее руку, когда они разгадывали шарады; они вместе смеялись, когда Терлингтон неумело имитировал мычание коровы. Время от времени Уоллингфорд подносил ее руку к своим губам и целовал.

— Николь, в жизни я не был таким счастливым, — шепнул он ей.

«Боже, если Уоллингфорд и был подослан лордом Бору, то он один из самых замечательных актеров во всей Англии», — подумала Николь.

Бору играл в карты. Николь очень хотелось рассказать ему об утреннем поединке, но было похоже, что подобной возможности ей не представится. Он играл в вист и ни разу не глянул в ее сторону.

Игра в шарады мало-помалу сошла на нет, когда время стало приближаться к полуночи.

— Давайте выйдем на террасу, — предложил Уоллингфорд. Она увидела, что в его темных глазах появился блеск. Будут опять поцелуи…

— Если вы так хотите, — жеманно сказала она. — Но я хотела бы опереться на вашу руку.

— Нет ничего другого, чего бы я хотел в большей степени.

Он помог Николь дойти до двери, игнорируя игривые комментарии окружающих.

— Мисс Хейнесуорт нуждается в свежем воздухе, — счастливо объявил он, пока Николь, прихрамывая, шла рядом. — Мы можем сесть на этом выступе. Я до сих пор не могу простить себе, что причинил вам боль, Николь.

Он прижался ртом к ее рту, сомкнул вокруг нее руки. Николь прильнула к нему, чувствуя, как ей хорошо и тепло.