— Простите. Ужасно глупо получилось… — вздохнула Наташа, исподволь как бы подтверждая, что Алексей для нее — действительно экспонат, не более.

— Вовсе не глупо. Правильно… — вздохнул и Тарасов. — Поставили на место. Я не обижаюсь.

— Перестаньте, прошу вас! — Чувство справедливости не позволяло Наташе так опускать человека морально.

— Тогда мир? — спросил Алексей радостно. — Наши отношения продолжаются?

— С условием, — сказала девушка, поколебавшись.

— Каким?

Наташа немного помолчала, раздумывая.

— Вы придете ко мне на кухню! — решилась она наконец.

В квартире Нинки трое по-прежнему сидели за обеденным столом. Теперь пел Шуфутинский.

Вдруг загудел лифт. Никольский и Котов вытащили пистолеты. Лифт остановился на их этаже. Они кинулись к двери квартиры и замерли. Заскрипели створки лифта, на площадке раздались шаги. Секунда, другая, третья… И послышался звонок в соседнюю квартиру.

— Генка Егоров со смены вернулся, — от стола объяснила Нинка.

Никольский и Котов возвратились на исходные позиции.

— И долго вы у меня сидеть будете? — как бы между прочим поинтересовалась хозяйка.

— Пока постоялец не придет, — ответил Никольский.

— А если он три дня не придет?

— Три дня сидеть будем! — твердо заверил Котов.

— А чем мне вас кормить? — совершенно не к месту, но, очевидно, следуя женской логике, озаботилась хозяйка квартиры.

На презентации разносили горячее. Генерал Колесников выбрал котлету по-киевски и орлиным взором зацепил находившихся неподалеку Наташу и Тарасова.

— Кто это там, Дудко? — откусывая от котлеты, спросил он у стоявшего рядом с ним явно подчиненного ему человека.

— Тарасов Алексей Владимирович! — отрапортовал тот.

— Откуда я его лицо знаю?

— Мелькает постоянно, Павел Николаевич.

Тарасов понял, что говорят о нем. Он извинился перед Наташей и подошел к генералу.

— Здравствуйте, Павел Николаевич. Давненько с вами не виделись.

— Давненько.

— Где же это было? Ах, да… На заседании комиссии по борьбе с организованной преступностью! — якобы только что вспомнил Алексей.

— Точно! — обрадовался генерал и с облегчением доел котлету. — Хотя в последнее время я вас там не встречал.

— Надоело заседать впустую, — развел руками Тарасов. — Говори не говори, а проблему эту могут решить лишь высокопрофессиональные кадры.

— Где их найдешь?.. — посетовал генерал.

— Есть, Павел Николаевич, — заверил Алексей. — Я юрфак заканчивал, и мой выпуск почти весь в милицию ушел. Как на подбор — толковые, деловые ребята.

— И куда они подевались? — спросил Колесников без особого интереса.

— К примеру, Гриша Метелин — ваш замминистра, — нанес первый удар Тарасов.

— Григорий Иванович? — почтительно удивился генерал.

— Все хочу в гости к нему заехать, да никак не соберусь… — закрепил успех Алексей. — Или, скажем, только что встретил на улице своего однокашника. Умница, интеллигент. А до сих пор капитан.

— Видел, — насупился генерал. — У Белякова служит. Как его?..

— Никольский. Должен сделать вам комплимент, Павел Николаевич. Редко кто знает так своих людей.

— Не зря хлеб едим. Лежит у меня представление на Никольского, лежит… Все хочу приказ подписать, да никак не соберусь. Ладно, получит он майора.

— Когда? — азартно спросил Алексей.

— Завтра, — генерал зорко глянул на собеседника. — Будете в гостях у Григория Ивановича — поклон от меня.

— Обязательно передам! — просиял Тарасов.

— А вообще, скажу откровенно, кадры — моя головная боль, — посетовал Колесников. — Вы пройдитесь по коридорам на Петровке. Бардак! Понять нельзя: то ли рэкетир допроса ждет, то ли оперативник вроде Никольского отдыхает. Вызовешь такого к себе — на все у него собственное мнение, понимаешь…

— Но разве это плохо? — слегка удивился Алексей.

— А когда генералы любили подчиненных с собственным мнением? — хохотнул Колесников. — По себе помню. Тоже опером был.

Тарасов рассмеялся — надо признать, с максимальной долей искренности.

В Нинкиной квартире Маша Распутина просила, чтобы ее отпустили в Гималаи. Котов встал из-за стола, потянулся, подошел к серванту, взял лежавшую там ярко раскрашенную, сверкавшую глянцем книжку и вслух прочитал название:

— «В объятиях ведьмы».