— Назовите это боевой потерей, спишите его и забудьте. Не будем делать из этого большое дело. Это ведь даже не автомат. А теперь давайте уберемся отсюда и не будем мешать этим людям тренироваться.

Ему потребовался день, чтобы все устроить при помощи друга, который был агентом ФБР в Талсе и знал, к кому следует обратиться. Теперь Карло за все платил сам, потому что знал, что такие расходы в бюджете не предусмотрены и Ди-Эй никогда их не одобрит. Но он должен был все узнать точно.

Ему еще никогда в жизни не доводилось летать. Самолет именовался С-47, хотя теперь, вернувшись к гражданским перевозкам, следовало бы возвратить ему довоенное название ДС-3. Он оторвался от летного поля Талсы в 7.30 утра и целых семь часов летел до Питтсбурга. Кресла были тесными, окна маленькими, бортпроводница казалась переутомленной.

Два раза Карло чуть не вырвало. Кофе был холодным, маленький бутерброд — несвежим. У него разболелись колени, онемели ноги. В Питтсбурге самолет заправился, высадил часть пассажиров, принял на их места других и час спустя снова поднялся в воздух. Полет закончился в Национальном аэропорту, совсем рядом с Вашингтоном, округ Колумбия, около 4.00 дня.

Карло взял такси и сразу отправился в штаб Корпуса морской пехоты Соединенных Штатов, находившийся в Арлингтон-аннекс, Арлингтон, штат Вирджиния. Штаб представлял собой городок из деревянных домиков, одинаково ветхих и невзрачных и благодаря этому на непривычный взгляд неотличимых один от другого, обнесенных изгородью из колючей проволоки и расположенных на холме, откуда открывался вид на столицу. Вдали можно было без труда разглядеть образованный зданиями и монументами белый контур, своей величественностью говоривший о величии страны, которую символизировал; но здесь, на другой стороне реки, воины этой страны обходились гораздо меньшим. Единственной уступкой высокопарной церемониальности явилось наличие снаружи застывших, жестко выпрямившись, морских пехотинцев в парадной синей форме, так сказать, стражей храма. Но, миновав их, внутри Карло никакого храма не нашел. Это была просто большая контора, по которой с деловым видом целеустремленно сновали мужчины в хаки. Ему пришлось немного подождать, но в конце концов кто-то направил его в «Группу личного состава отделения Джи-1 Штаба морской пехоты США». В холле его приветствовал сержант, Карло предъявил документы, и его провели мимо рабочих комнат и служебных коридоров во внутреннее святилище, которое оказалось милями и милями полок, сплошь заполненных конвертами из плотной бумаги, каждый из которых содержал сведения об одном из мужчин, носивших в этом столетии войсковую эмблему с глобусом и якорем. Сержант проводил Карло в читальный зал, не имевший окон, но ярко освещенный, где уже было приготовлено то, что он запрашивал.

— Когда вы закрываетесь? — спросил он.

— Офицер Хендерсон, мы не закрываемся. Мы Корпус морской пехоты. Так что можете не торопиться. Мы все здесь работаем круглосуточно.

Итак, Карло, измученный и изумленный, наконец-то сел за стол, чтобы ознакомиться с одним из тех документов, которые могли определить успех или неудачу его поисков.

После довольно продолжительного колебания — то ли это сказывался день, в течение которого он проделал утомительное путешествие через полконтинента, то ли его собственное предчувствие, — он открыл потрепанную папку, в которой лежало личное дело, переплетенная в книжку стопка бумаги, содержавшая все сведения о службе Суэггера, Эрла Л., первого сержанта, КМПСША (отставн.).

Имея перед глазами личное дело, Карло мог от начала до конца проследить весь путь этого человека, пролегавший через три континента, океан и самую жестокую войну, какую знало человечество. Личное дело являло собой сводку всяких утраченных, уничтоженных или позабытых сведений, характеристик, наказаний и поощрений; пусть все это случилось очень давно и кануло во тьму времен, но здесь было аккуратно и точно учтено, и здесь же имелось множество неожиданных и казавшихся случайными фактических материалов: отпечатки пальцев, взятые при поступлении на службу; запись о гражданских занятиях, образовании и предшествующей службе; полные сведения о продвижении и понижении по службе, в том числе аттестации и рекомендации для повышения; сведения о денежных выплатах, включая проездные расходы; информация о столкновениях с военной юстицией, причем в связи не только с преступлениями, но и с дисциплинарными нарушениями; записи о выдаче и сдаче обмундирования и снаряжения, о заключении первичного и повторных контрактов, сопровождаемые медицинскими заключениями; отчеты о службе за пределами государства и на морских судах; оценки поведения и военных навыков, представленные командирами; данные о сдаче нормативов по стрельбе, об экзаменах на классность специалиста, о поощрениях и наградах. Все это было изложено корявым языком, хитрые обороты и нюансы которого Карло понимал далеко не всегда. Но кое-что он начал замечать почти сразу, например, несоответствие дат рождения и начала службы. Эрл записался в Корпус в Форт-Смите в 1930 году, сказав, что ему семнадцать, но Карло теперь знал, что он родился в 1915 году, то есть ему не хватало двух лет, которые мальчишка Эрл себе смело прибавил. Это говорило о том, как мальчик торопился уйти из того ада, который, как выяснил Карло, являла собой его жизнь.

Личное дело рассказывало о юноше с первых дней после того, как он в тридцатом году несмышленым новичком оказался в прославившемся зверскими нравами Пэррис-айленде. Многие бумаги не давали Карло ровно ничего, поскольку там описывались результаты каких-то неведомых ему тестов, причем описывались в количественных показателях, которых он тоже не понимал. Но он легко понял записи о стрельбе и обратил внимание на то, что юноша чрезвычайно хорошо стрелял из всех видов оружия. Затем рядовой Суэггер Э. Л. был отправлен в Морскую школу, располагавшуюся на территории Норфолкского государственного военно-морского кораблестроительного завода в Виргинии, после которой был определен стрелком в 5-й полк морской пехоты, размещенный в Никарагуа, затем прикомандирован на некоторое время к никарагуанской Guardia Nacional, где служил в подразделении, именовавшемся ротой "М", и получил восторженную неофициальную характеристику от своего командира, некоего капитана Льюиса Б. Пуллера: «Рядовой первого класса Суэггер показал прирожденный талант к ведению боевых действий и особенно отличился в качестве командира огневой команды из четырех человек при патрулировании в джунглях». Затем Эрл провел два года на старой «Аризоне» в должности стрелка, потом был повышен до исполняющего обязанности командира отделения морской пехоты на этом же корабле, из затопленного корпуса которого на дно перл-харборского залива до сих пор продолжает сочиться нефть. Но карьерный рост в крайне малочисленном довоенном корпусе происходил очень медленно, невзирая даже на то, что все аттестации были до однообразия восторженными и каждый командир добавлял в личное дело необыкновенно много неофициальных рекомендательных писем, в которых говорилось примерно следующее: "Этот морской пехотинец отличается высокими командирскими способностями. Рекомендую его для поступления в школу кандидатов в офицеры или даже направить в Аннаполис [53] и включить в кадровый состав вооруженных сил". Но Эрл так и не пошел учиться; он продолжал себе служить на флоте, в конце концов получил звание капрала и был официально назначен командиром отделения, затем исполнял обязанности взводного сержанта в 4-м полку морской пехоты, находившемся в Китае с июня 1935 по июнь 1939 года. Затем он попал в отряд морской пехоты, направленный в Бальбоа, в зону Панамского канала, и к началу войны имел три лычки.

Карло читал все это быстро, почти нехотя, опасаясь наткнуться на то, что искал. Но отчеты оказались не оскверненными грехом. Эрл был назначен взводным сержантом роты "Б" 3-го батальона 2-го полка морской пехоты, где прослужил с февраля 1942 года до августа 1944-го. В сентябре 1942 года он участвовал в высадке на Гуадалканал. Это было начатом длинной и тяжелой кампании. Он благополучно прошел ее, получил свою первую Серебряную Звезду и предложение пойти учиться на офицера (отвергнуто). После прохождения периода переформирования и переподготовки в Веллингтоне (Новая Зеландия) он снова участвовал в боях, теперь на Тараве. Там он был взводным сержантом, и после ужасного провала на Ред-Бич-1, где десантные суда уткнулись в необнаряженный заблаговременно риф, ему пришлось выбираться на берег со своими людьми по отмели. Каждый шаг давался немыслимо тяжело, и именно там он получил свою самую серьезную рану: в грудь ему попала пуля японского снайпера, засевшего на Д-2. После этой операции он четыре месяца провалялся в госпиталях.

Сорок четвертый оказался годом Сайпана и Тиниана; тогда же было предпринято еще две попытки повысить его. Его упорное нежелание стать офицером начало заметно раздражать кое-кого из начальства. Об этом, не скрывая своего неудовольствия, прямо написал батальонный командир: «Взводный сержант Суэггер снова показал образцовые командирские навыки, но его постоянные отказы принять на себя более высокую ответственность за действия подразделения вызывают неприятное чувство; такая ответственность ему, бесспорно, по плечу, поскольку он не просто проявляет высокую агрессивность в боевой обстановке, но показывает высокую предусмотрительность в организационных деталях. Создается впечатление, что он отказывается от производства в офицеры на трудно объяснимом с психологической точки зрения основании: его отец был офицером (заслуженным) американских экспедиционных войск во время Первой мировой войны, и он не хочет повторять служебную карьеру отца. Он не дает всему этому определенного и четкого объяснения, но это чувство является глубоко укоренившимся и представляется труднопреодолимым. Настоятельно рекомендую после окончания войны направить этого многообещающего НКО на консультации, которые помогли бы ему преодолеть негативное отношение к офицерским званиям. Следует еще раз подчеркнуть, что свои обязанности он исполняет с редкостным мастерством и усердием». В ноябре 1943 года Суэггер получил звание ганнери-сержанта и назначение в роту "А" 3-го батальона 2-го полка 2-й дивизии морской пехоты, которая проходила переформирование в Кемп-Тараве на Гавайях. В составе А/3/2 он прошел сайпанскую и тинианскую кампании.