Шрифт:
Она раскрыла пакет, покоящийся на ее коленях, и первое, что ухватил взгляд, было яблоко, соседкин гостинец.
«Ничего, Ваня переживет, а Калерии я говорить не стану. Передала и передала, спасибо ей за сочувствие».
Вера Филипповна протянула соседу яблоко. Тот, не поблагодарив ни словом, принял ее подарок и спросил, сглатывая слюну:
– Мать, а стакан есть?
– Нет, – ответила она простодушно.
– Хреново, мать, без стакана-то. Водка ж все-таки, не портвейн. А и пёс с ним, со стаканом!
Он достал откуда-то из-за пазухи маленькую палёной водки, пальцем сковырнул пробку и в какие-нибудь десять секунд высосал содержимое пузыря. Затем шумно перевел дух, потёр яблоко о потертый локоть и засунул целиком в рот. Вместе с Карлом и черенком. Операция «Троянский конь» провалилась, едва начавшись.
Глава 7
Сосед по палате
Негр был голый.
Негр был в красных штанах.
Негр был черный, лиловый, коричневый и блестящий.
Негр курил трубку.
Но звали его не Тибул. И трубки он, естественно, никакой не курил, в палате хоть трубку, хоть беломор – закуришь, так тебя сразу же из больницы пинком под зад и на улицу. Штаны, правда, были красные – красные тренировочные штаны с белым лампасом до самых штрипок. Так что голым негр был разве что выше пояса, между полами распахнутого халата и на малом участке тела от тапок и до концов штанин.
Сначала втащили койку. Долго не попадали в дверной проём, примерялись и так, и этак, затем, обливаясь похмельным потом, два хмурых санитара в халатах наконец догадались повернуть ее боком, после чего внесли. Следом за койкой и санитарами вошел негр.
– Мучачос по несчастью? – обратился он к Ивану Васильевичу на чистом русском, когда они остались одни. – Интересное у вас заведение. На окнах решетки, на вахте сплошные мордовороты. Не больница, а одесский кичман.
– Да нет, ничего, не жалуемся. Кормят прилично, телевизор, библиотека…
– Библиотека? А насчет этого у вас как? – Негр звонко щелкнул блестящим ногтем себя по горлу. – Заначечная какая-нибудь имеется?
Иван вспомнил вчерашний спирт и утренний туман в голове.
– Ну, не знаю. Разве только с врачами договориться… – Он безнадежно развел руками. – А вы к нам сюда надолго?
– Надолго, ненадолго – посмотрим. Как вылечюсь от своей заразы, так и смоюсь отсюда к едрене-фене. Заначечной, значит, нету. Это плохо. Русского человека лечит только одно лекарство. – Негр поскреб щетину на подбородке. – А медсестры?
– Что медсестры? – не понял вопроса Иван Васильевич.
– Слушай! – Негр рассмеялся весело, обнажая кривоватые зубы. – Ну хорошо, ты не пьешь, это еще понятно. Печень там, селезёнка. Но когда мужику пошла такая холява… Один в палате, жена далеко, на работу ходить не надо – сплошная свобода действий.
– А-а-а, так вы в этом плане? – смутился Иван Васильевич.
– В этом, в каком же еще! Телевизор я и дома смотреть могу.
– Тэк-с, уже познакомились. – Из-за двери появились главврач и Семенов Семен Семенович, завотделением. – Чувырлов… э-э-э…
– Альберт Евгеньевич, – подсказал главврачу Семенов.
– Можно Алик, – осклабился негр, протягивая главному руку.
Тот, не замечая руки, медленно прошел в глубь палаты, остановился у зарешеченного окна, глядящего на больничный двор, повернулся и внимательно посмотрел на новенького.
– Сегодня, Альберт Евгеньевич, отдыхайте, на сегодня у нас с вами никаких процедур. Иван Васильевич вам объяснит что к чему – где душ, где столовая, где кабинеты. Он у нас почти старожил, три недели уже как мучается… Мучаетесь, Иван Васильевич, мучаетесь, – ответил он на смущенный Ванечкин взгляд, – кому ж не хочется из больничных стен. Я бы тоже мучался, был бы на вашем месте. Сейчас придет сестра-хозяйка с бельем, – он уже снова обращался к Ванечкиному соседу, – койку вам застелит, воду сменит в графине. Так что приобщайтесь к больничной жизни, втягивайтесь. Будут вопросы, спрашивайте у дежурной сестры или у Семена Семеновича.
Главврач кивнул на заведующего и важным, степенным шагом двинулся к выходу из палаты. Семен Семеныч задержался в дверях, зачем-то подмигнул новенькому и покинул палату тоже.
– Серьезный дядька, – новичок показал на дверь, – хотя, сразу видно, алкаш. Все медики алкаши, потому что работа такая, со спиртом связана. Тут не хочешь, а алкашем станешь. – Он радостно потёр руки. – Все медики алкаши, все медсестры – бляди. И надо этим умело пользоваться, извлекать, так сказать, моральную и материальную выгоду.