Каждый год в День флота он надевал парадную адмиральскую форму со всеми медалями – начиная от золотой, полученной в училище, и кончая той, что ему дали за храбрость в бою, той, что сделала его адмиралом, – и работник отвозил его в центр графства, где Дэйв выступал на заседании торговой палаты с речью на патриотическую тему. Айра, я не знаю, зачем он это делал. Быть может, он считал, что положение обязывает, или же у него просто такое было чувство юмора. Но его приглашали каждый год, и он никогда не отказывался. Соседи гордились им – в нем воплощалось Все, Чего Способен Достичь Наш Парень, – такой же, как все, живущий, как остальные. Его успех делал честь всем соседям. Им нравилось, что он остался таким, каким был – свой в доску – и если кто-то и замечал, что Дэвид ничего не делает, то не обращал внимания.

Я только поверхностно ознакомил тебя, Айра, с карьерой Дэйва – незачем вдаваться в подробности. Я не упомянул про автопилот, который он изобрел и разработал, когда перешел на соответствующую должность; о том, как он кардинально перестроил работу экипажа на борту летающей лодки, придумав, как меньшими усилиями добиться наилучшего результата. Командиру экипажа оставалось только проявлять бдительность, а когда это не требовалось, он мог и вовсе храпеть, припав к плечу второго пилота. Оказавшись начальником службы совершенствования патрульных самолетов флота, Дэвид внес изменения в приборы и пульты управления.

Сделаем вывод: не думаю, что Дэйв считал себя "экспертом в области эффективности", однако он упрощал всякое дело, которым ему приходилось заниматься, и каждому его преемнику приходилось работать меньше, чем его же предшественнику.

Но обычно последователю приходилось вновь реорганизовывать дело – чтобы иметь в три раза больший объем работы, но и в три раза больше подчиненных... сей факт тоже своеобразно характеризует чудаковатость Дэйва. Некоторые люди – муравьи по натуре, они не могут не трудиться, даже если работа бесполезна. Талантом созидательной лени наделены немногие.

Так кончается повесть о человеке, который был слишком ленив, чтобы ошибаться. Оставим его там, в тени, в гамаке. Насколько мне известно, он и теперь там.

ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ: III

ДОМАШНИЕ НЕУРЯДИЦЫ

– После двух-то тысяч лет, Лазарус?

– А почему бы и нет, Айра? Дэйв был мне почти что ровесник. А я-то жив. – Да, но... Разве Дэвид Лэм принадлежал к Семьям? Или он был внесен в реестр под другой фамилией? Лэмов в списках не значится.

– Я его не спрашивал, Айра. А он и не говорил. В те дни члены Семьи держали этот факт при себе. А может быть, он и сам не знал. Ведь Дэйв оставил дом неожиданно. В те времена юнцам не говорили об этом, пока парень или девица не достигали брачного возраста. Значит, восемнадцати у мальчишек и шестнадцати для девушек. Помню свое собственное потрясение, а я узнал об этом незадолго до того, как мне исполнилось восемнадцать. От дедуси – потому что я намеревался натворить глупостей. Самое странное, сынок, в той животинке, которая называется человеком, это то, что мозг взрослеет гораздо медленнее, чем тело. Мне было семнадцать, я был молод и брыклив и подобрал себе самую неподходящую пару. Дедуся отвел меня за амбар и убедил меня в моей ошибке.

"Вуди, – сказал он, – никто не собирается мешать тебе бежать с этой девицей". Воинственным тоном я объявил, что мне в этом никто помешать и не сможет, потому что, оказавшись за границей штата, я могу провернуть все дело без согласия родителей.

"Об этом я тебе и говорю, – сказал дед. – Тебя никто не остановит. Но и помогать тоже не будет. Ни твои родители, ни другой дед с бабкой, ни я. Мы даже не поможем тебе оплатить брачные расходы, не говоря уж о том, чтобы поддерживать твою семью материально. Не то что доллара, Вуди, дайма тощего не получишь. А если не веришь мне, спроси у остальных". Я угрюмо ответил, что никакой помощи мне не нужно.

Кустистые дедусины брови словно подпрыгнули. "Ну-ну, – проговорил он.

– Или это она собирается поддерживать тебя? Ты не заглядывал в раздел "Помогите" во вчерашней газете? Если нет – попробуй-ка глянь. Только на финансовую часть... одного раза хватит. – И добавил: – О, конечно, ты можешь отыскать работу, будешь веники разносить по домам. А что – свежий воздух, физическая нагрузка, возможность продемонстрировать обаяние – которого у тебя, кстати, немного. Только не вздумай продавать пылесосы – их никто не берет". Айра, я не знал, о чем он говорит. Это был январь 1930-го. Тебе что-нибудь говорит эта дата?

– Боюсь, что нет, Лазарус. Невзирая на долгое изучение истории Семей, все ранние даты мне приходится переводить на стандартный галактический календарь – чтобы ощутить их.

– Не знаю, Айра, помянута ли эта дата в семейных анналах. Страна... да вся планета, погрузилась тогда в экономическую флюктуацию. Тогда их называли депрессиями. Работы не было – во всяком случае для лопоухих юнцов, толком ничего не умеющих. Дедуся вовремя понял это, он уже побывал в нескольких подобных переделках. Но он-то побывал, а я... Мне-то казалось, что я схвачу мир за хвост и переброшу через плечо. Я не знал, что недавно окончившие курс поверенные адвокаты развозят молоко в фургонах. А бывшие миллионеры бросаются из окон. Я не мог этого заметить – потому что чересчур увлекался тогда девицами.

– Старейший, я читал об экономических депрессиях, но так и не понял, чем они вызывались.

Лазарус Лонг поцокал языком.

– И ты распоряжаешься целой планетой?

– Быть может, я не заслужил такого поста, – признал я.

– Не будь таким скромником. Выдам тебе тайну: в те времена никто не представлял, отчего они происходят. Даже Фонд Говарда лопнул бы, не оставь Айра Говард столь подробных инструкций о том, как именно следует распоряжаться Фондом. С другой же стороны, все, начиная от дворников и кончая профессорами экономики, были твердо убеждены, что знают и причины, и лекарство. Поэтому опробовали почти каждое лекарство, и не помогло ни одно. Депрессия продолжалась до начала войны, которая не излечила болезнь – а просто замаскировала ее симптомы.