— Хорошо, предупреди меня, если сможешь, чтобы я был в городе. Если нет, Джил знает мой дверной код. Патти, неужели никто не ведет учет этим деньгам?

— Для чего, Бен?

— Ну, все люди так делают.

— Мы — нет. Возьми, сколько надо… и положи то, чти осталось, когда будешь возвращаться, если не забудешь. Майкл постоянно твердит мне, что эти чаши не должны пустеть. Если денег становится мало, я беру у него еще.

Бен оставил тему, пораженный простотой обращения с деньгами. У него были некоторые соображения по поводу безденежного коммунизма марсианской культуры: он видел, что Майк устроил здесь некий ее анклав, [41] и эти чаши отмечали место, где марсианская экономика переходила в земную. Он подумал, знает ли Пат о том, что это фальшивка, поддерживаемая огромным состоянием Майка.

— Патти, сколько народу в Гнезде? — Он почувствовал легкое беспокойство, но загнал мысль внутрь. Чего это они вдруг будут жить за его счет? За его дверьми нет горшков с золотом.

— Дай-ка подумать… Почти двадцать человек, включая братьев-новичков, которые пока еще не могут думать на марсианском и нс имеют сана.

— А у тебя есть сан, Патти?

— О да. В основном, я учу. Преподаю марсианский начинающим, помогаю новичкам и так далее: А поскольку мы с Доун… Доун и Джил — наши верховные жрицы… Так вот, поскольку мы с Доун — довольно известные фостеритки, то мы и работаем вместе, чтобы показывать другим фостеритам, что Церковь Всех Планет не конфликтует с Верой. Ведь если человек баптист, это не мешает ему стать масоном. — Она показала Бену поцелуй Фостера, объяснила его значение и показала такой же поцелуй, оставленный Майком.

— Они знают, что такое поцелуй Фостера и как трудно его заслужить… они видят некоторые чудеса Майка и готовы штурмовать новую вершину Веры.

— Это требует усилий?

— Конечно, Бен. Для них. В нашем случае (я имею в виду тебя, меня, Джил и еще нескольких избранных) приглашение в братство исходило прямо от Майкла. Но других Майкл сперва учит. Не вере, а способу претворять веру в практические дела. Это значит, что сперва они должны выучить марсианский. Это не так просто; мне, например, он дается плохо. Но это просто Счастье — учить и работать. Ты спросил о Гнезде… Дай подумать. Дюк, Джил и Майк… двое фостеритов — Доун и я… один обрезаный еврей, его жена и четверо детей…

— Дети тоже в Гнезде?

— О, целая орава. Гнездо птенцов довольно далеко отсюда. Разве можно сосредоточиться, если рядом носятся дети и визжат? Хочешь посмотреть?

— Нет, попозднее.

— Пара католиков с маленьким сыном… С сожалением должна сказать, что они отлучены: их священник узнал об этом. Майкл вынужден был особо помочь им. Это был тяжкий удар. Таким вещам совершенно ни к чему случаться. Они по-прежнему встают по воскресеньям рано утром, чтобы посетить мессу… Но ведь люди-то говорят. Есть одна мормонская семья нового раскола — это еще трое, плюс их дети. Остальные — протестанты, да еще один атеист. Таковым он себя, по крайней мере, считал, пока Майкл не раскрыл ему глаза. Он пришел сюда, чтобы посмеяться, и остался, чтобы учиться… скоро он будет священником. Да, всего девятнадцать растущих, но мы редко собираемся в Гнезде все вместе, разве что для служб во Внутреннем Храме. Гнездо рассчитано на восемьдесят одного человека — «три полных», — но Майк грокает, что требуется большое ожидание, прежде чем нам потребуется большее гнездо. А пока мы будем строить другие гнезда. Бен, ты не хочешь посмотреть внешнюю службу, увидеть, как Майкл задает тон? Он как раз сейчас читает проповедь.

— Конечно, если можно.

— Хорошо. Погоди секундочку, я приведу себя в порядок.

— Джубал, она вернулась в мантии, как у Энн, только с рукавами наподобие ангельских крыльев, глухим воротничком и эмблемой Майка — девятью концентрическими окружностями с условным изображением Солнца в центре — прямо напротив сердца. Такое облачение — их обычная одежда. Джил и другие жрицы одеваются точно так же, за исключением глухого ворота, который нужен Патти, чтобы закрыть татуировки. Еще на ней были носки и сандалии.

Она сразу здорово изменилась, Джубал. Эта одежда придала ей некое достоинство. Теперь я видел, что она старше, чем казалась, хотя я все равно не дал бы ей ее лет: у нее изумительное сложение. Просто грех татуировать такую кожу.

Я снова оделся. Она попросила меня захватить ботинки и провела через Гнездо в коридор. Там я обулся, мы спустились по пандусу на пару этажей и оказались на галерее, огибающей центральный зал. Майк стоял на возвышении. Обыкновенный лекционный зал с большой эмблемой Всех Планет на задней стене. С ним была жрица и издали я принял ее за Джил, но это была вторая верховная проповедница, Доун… Доун Ардент.

— Повтори-ка имя!

— Доун Ардент… урожденная Хиггин, если это интересно.

— Я встречал ее.

— Я знаю, якобы удалившийся от дел бычок. Она без ума от вас.

Джубал покачал головой.

— Ту Доун Ардент, которую я имею в виду, я мельком встречал года два назад. Она не может помнить меня.

— И все же помнит. Из того, что вы написали, она скупила все ленты, которые только могла отыскать, под всеми псевдонимами. Она даже ложится с ними спать. Говорит, что они навевают ей сладкие сны. Но они и так все знают вас, Джубал. Комната, в которой меня принимала Пат, имела единственное украшение: цветное изображение вашей головы в натуральную величину. Словно вам отсекли голову, а вы напоследок скроили свою ужасную ухмылку. Фото сделал Дюк.

— Опять этот подонок!

— Это Джил его попросила.

— Вдвойне подонок!

— Ее надоумил Майк. Джубал, крепитесь — вы святой покровитель Церкви Всех Планет.

Джубал ошарашенно уставился на Бена.

— Они не посмеют так сделать!

— Уже сделали. Майк отдает вам долг за то, что вы начали весь этот спектакль, так хорошо объясняя ему все, что он смог понять, как приспособить марсианскую теологию к людям.

Джубал выругался, а Бен продолжил: