Ида хотела отвернуться, не желая видеть кровавое зрелище, но когда Дрого начал поединок с Ги, почувствовала, что не в состоянии отвести взгляд. Оцепенев, она смотрела, как они кружат один подле другого, отскакивают, вновь наступают… и вздрагивала, когда мечи со звоном скрещивались. Вскоре Ида заметила, что Ги только отбивается; в его расширенных, остекленевших глазах метался животный страх. Он знал, что минуты его сочтены, у него не было ни единого шанса на победу. Даже Ида понимала, что Дрого превосходит Ги во сто крат. Впрочем, беспорядочные взмахи и суверенные выпады последнего вообще нельзя было назвать искусством; возможно, именно из-за своего неумения Ги доказывал собственную «отвагу», убивая женщин и детей… Дрого сделал молниеносный, резкий выпад, и Ги, слабо вскрикнув, на миг замер, побледнев как полотно, а затем медленно осел на землю: меч поразил его прямо в сердце.

Дрого, бросив на неподвижное тело короткий взгляд, вытер лезвие о плащ поверженного противника и бросился к Иде.

— Ты не ранена? — с тревогой спросил он. — Господи, он ударил тебя! — Дрого осторожно провел рукой по ее щеке.

— Я не очень пострадала, — ответила она, надеясь, что сочувствие и жалость заставят его забыть о ее самовольной отлучке из лагеря. Но Дрого нахмурил брови:

— Почему ты опять одна? Мэй не в счет, она женщина.

— Наверное, потому, что я безнадежная дура, — с покаянным видом тихо ответила Ида, подумав, что ее слова не лишены истины.

Дрого, откинув голову, раскатисто рассмеялся.

— Ну, это мы выясним позже, — медленно произнес он. Потом, притянув ее к себе, поцеловал в лоб и повернулся к людям Ги.

Ида на мгновение задержала взгляд на Бране. Он стоял среди рыцарей Дрого как равный. По всей видимости, норманны оценили его воинское умение и признали его своим. Если это в самом деле так, то за будущее Брана можно теперь не волноваться: у Дрого будет отличный воин.

Когда Танкред и Унвин, связав, повели Шарля и Пьера к лагерю, те начали вопить и стенать, моля о пощаде. Ида молча отвернулась. Этих двоих ожидала вполне заслуженная кара. Вряд ли сегодняшнее преступление было единственным в их жизни. Они сопровождали Ги в его гнусной охоте за мирными жителями. Их руки были по локоть в крови невинных жертв… Увидев, что Дрого поднял труп Ги и пытается взвалить его на свою лошадь, Ида подошла поближе.

— Что ты собираешься делать? — недоуменно спросила она.

— Отдам тело мессиру Бергерону. Не хочу усугублять позор, которым этот негодяй покрыл имя своего дяди. Пусть похоронит Ги де Во достойно, как принято хоронить людей его крови.

— Ты прав. В таком случае, может быть, Бран отвезет пока меня и Мэй в лагерь? Мы смогли бы захватить по дороге немного продуктов, которые собрали в одной деревне. Нам пришлось бросить мешки, когда за нами погнался Ги.

— Это из-за меня он нас схватил, — тихо добавила Мэй. — Я не могла бежать так же быстро, как Ида.

— Меня не интересует, как вы бежали, — отрезал Дрого. — Бран и Серл отвезут вас в лагерь. Я увижу вас после того, как побываю у мессира Бергерона и Вильгельма.

Дрого вскочил на коня и тронулся в путь. Ида молча проводила его глазами и вздохнула. Судя по всему, ей еще предстоит держать ответ за то, что она в который уже раз покинула лагерь без разрешения. Слава Всевышнему, что все кончилось хорошо — они остались в живых и Ги больше никогда не будет угрожать им. Направляясь к тому месту, где они с Мэй оставили свои запасы, Ида раздумывала, как ей следует держать себя с Дрого, чтобы и он увидел происшедшее в столь же благоприятном свете.

Лицо Дрого исказила невольная гримаса отвращения, когда из-под ног людей Ги выбили подставки и они забились в предсмертных судорогах. Через несколько мгновений оба затихли и их тела неподвижно замерли, еле заметно покачиваясь на веревках, слоено два жутких маятника. Дрого считал, что смерть от меча быстрее и намного гуманнее. Но может, этим двоим и стоило помучиться, перед тем как отправиться на тот свет, — чтобы узнать, что чувствовали когда-то их жертвы. Когда веревки перестали качаться, Дрого повернулся к Бергерону, не проронившему во время казни ни слова; на лице его блуждала презрительная улыбка.

— Мне очень жаль, — счел нужным сказать Дрого.

— Произошло лишь то, что должно было произойти, — хмуро ответил мессир Бергерон. — Мой племянник без колебаний убил бы и тебя, и тех двух женщин.

— Я сожалею не об их смерти. Я хотел выразить свое сочувствие вам. Ги де Во опозорил вашу семью, которая этого не заслужила.

Бергерон бросил короткий взгляд на Вильгельма, сидящего неподалеку в окружении своих приближенных.

— Это будет мне кое-чего стоить, но не так уж много. Все знали, каково мне было оберегать столь глупого и заносчивого юнца, прости меня Господи! Единственное, о чем я действительно сожалею, — это страдания моей сестры. Но в конце концов и она это заслужила…

— Вы сделали все что могли, чтобы не допустить такого конца.

— Надеюсь, с твоей женщиной ничего не случилось?

— У нее только ссадины.

— Хорошо. У меня нет предубеждений к саксам. Если мы собираемся жить здесь долго, то нам придется принимать их в наши отряды. — Внезапно Бергерон положил руку на плечо Дрого. — Одно доброе дело мой племянник все же сумел сделать — благодаря ему я получил возможность узнать тебя поближе. Не хотел бы ты услышать совет умудренного опытом человека?