– Девочка, – вдруг ласково произнес страж, решив изменить тактику допроса самым кардинальным образом, – тебе грозит каторга или же лет сорок в исправительном доме. Зачем тебе жизнь губить? Поможешь – отмажу!

– Да я бы с радостью, – я даже слегка нагнулась для пущей убедительности, – да только действительно не знаю, где он.

Взгляд получился не дружеский, а привычно пронзительный. Главный, не удержавшись, стушевался и вдруг заорал так, что задрожали грязные оконца и жалобно тренькнул старый полупустой графин:

– Сгною!!! Обеих!!!

Соня завыла в голос, по-детски визгливо и пронзительно.

– Послушайте, милейший, – пожала я плечами, – мое пленение чревато осложнениями для существующей власти. Это плохая примета. Открою секрет: когда меня последний раз попытались осудить, то в королевстве случился переворот. Теперь мы все живем в Свободной Окской Магической республике! Вот Главу республики схватили, а меня в казематы хотят посадить.

Главный вдруг позеленел и затрясся. Дрожащей рукой он схватился за графин и сделал внушительный глоток, подавился, брызнув мне в лицо, рванул верхнюю пуговицу узковатого форменного сюртука и слабо прошептал:

– Супостаты! Как смеешь?! – И заорал, задыхаясь и багровея: – Как смеешь ты, наглая дрянь, рассуждать о республике?! Чтоб ты сдохла, тварь! – закончил он обличительную речь, ткнув в меня толстым пальцем с грязным ногтем и вытаращив глаза.

– Какая пламенная речь, – раздался глухой, будто бы простуженный голос.

Главный резко замер, а потом медленно стал выпрямляться, глядя на того, кто стоял позади меня. Ей-богу, я изменилась в лице, сидела не шевелясь, как гипсовое изваяние. Из живота до самого лица поднималась горячая волна, в горле вдруг запершило.

– Когда привезли женщин?

– Ча-ча… – замямлил страж, а потом, сглотнув, пролепетал: – Два часа назад.

– Я просил, чтобы меня немедленно вызвали.

– Да, да, конечно. – Главный залебезил, выскочил из-за стола, приглашая вошедшего присоединиться к веселью. – Вот девицы живы, здоровы… В смысле готовы… говорят… вот.

– Выйдите! – приказал хрипловатый голос.

Я замерла и настороженно ждала развития событий, посматривая на браслет.

– И старуху эту полумертвую отнесите наконец в камеру.

Двое молодцев, торопясь выслужиться перед высоким начальством, поспешно увели слабую всхлипывающую Соню, практически повисшую на их руках. Дверь за ними закрылась, и в маленькой пыльной комнате наступила тишина. На заваленном бумагами, залитом чернилами столе тускло горела масляная лампа. По облезлым стенам и высоким книжным шкафам с папками и свитками танцевали неровные тени.

Его присутствие ощущалось так остро, что становилось страшно.

Я ненавидела его всей своей душой. Ненавидела даже больше, чем Давидыва. Отчего-то тогда, год назад, обида, нанесенная Денисом, мучила не так сильно, как обида, нанесенная им, Главным магом Объединенного королевства Серпуховичей и Тульяндии.

Раздались твердые шаги, от напряжения бросило в жар, и как будто волосы зашевелились на затылке. И вот он, одетый в дорогой подбитый бархатом плащ, осторожно обошел стол и уселся напротив меня, жадно всматриваясь в мое лицо. В Савкове изменилось лишь одно – стало больше седых волос. Остальное – и колючий взгляд, и твердые складки, прочерченные от крыльев носа до уголков рта, и осанка – все осталось прежним. Меня сначала прошиб пот, взмокла спина, потом заколотило, словно от холода, и показалось, что от окна сильно тянет.

– Ты снова попала в дурную историю, – прервал он молчание.

– В твоих словах я слышу сочувствие?

Он обреченно покачал головой и хмыкнул:

– Ехидство – не лучшая форма защиты.

– А я и не защищаюсь, – пожала я плечами, поерзала на жестком стуле, пытаясь разместиться поудобнее. – Ты хочешь спросить, где Денис? Не знаю. Правда, не знаю.

– Не верится. – Он стал медленно снимать кожаные перчатки. Палец за пальцем, непроизвольно притягивая мой взгляд.

– Наплевать мне, во что тебе верится, – отрезала я.

Вот на свет появился мизинец с крупным камнем, красным ограненным рубином, как у Авдея.

– Если ты поможешь нам отыскать преступного графа Лопатова-Пяткина, то, возможно, тебя не повесят. Заметь, я сказал «возможно». – Густые черные брови над глубоко посаженными темными глазами-вишнями дернулись.

– Щедрое предложение, – я улыбнулась, – но совершенно бессмысленное. Поверь, от ведьмы будет больше толку… Возможно, заметь, я сказала «возможно», она что-нибудь знает. Со мной Василий не делился планами.