Я с удивлением глянула на безобразие у себя под ногами и пожала плечами:

– Копать могилы так копать могилы. Покамест ведите их в сарай! – Приказала я Хранителям, остановившимся в замешательстве.

Старуха-хозяйка по-прежнему стояла на крылечке, охала и вытирала краем косынки слезы, выступившие от ветра в ее прозрачных глазах.

– Ироды, – прошамкала она.

– Ох, и не говори, бабуль, – печально покачала я головой. – А тебе новые компостные ямы нужны? Две. Выкопаем в один счет. Только покажи где. – Бабка от удивления открыла беззубый рот. – И дай лопаты.

– Ой, лапушка, – обрадовалась она и тут же спохватилась, всплеснув руками. – А лопатка-то у меня одна! Ну ничегось, я чичас у Еремки-соседа возьму.

Смотреть на то, как высокопоставленные пленники будут копать на огороде у Прасковьи Ефремовны компостные ямы, собралась добрая часть деревенской братии, прежний дьячок и изумленные Хранители (те, что видели меня впервые и не совсем понимали, отчего девка, полюбовница графа, так шибко командует). Неповоротливый мальчишка Петр охранял хлипкие двери старого сарая. Когда я с лопатами в обеих руках подошла к сараюшке, то он поспешно отскочил, будто боялся быть шарахнутым огородным инвентарем.

Сам маленький домик, полутемный внутри и с текущей крышей из-за давно не перестеленного дерна, пах старьем, которое в нем и хранила наша хозяйка. Пленники сидели каждый в своем углу, растянув до предела длинные диметриловые кандалы. Замечу, пристроились они в тех углах, где было относительно сухо. Денис хмуро следил за дождевой капелью с крыши, стекавшей в большую лужу посреди земляного пола. Савков опустил голову на поджатые колени, его дыхание было тяжело и сипло. На руках красовались кровавые раны, выеденные диметрилом. При моем появлении оба подняли головы и уставились с неприкрытой враждебностью.

– Вот! – Я с грохотом бросила лопаты, те, звякнув, отскочили друг от друга в разные стороны. – Это вам палки-копалки. Пойдем, мужики, могилки рыть. Вас утром расстрелять хотят, а закопать потом негде. – И стремительно вышла в огород, отметив про себя, что народу явно прибавилось и на заборе, как нахохлившиеся воробьи, сидела местная оборванная ребятня.

Через несколько минут, вероятно понадобившихся, чтобы прийти в себя от новости о неминуемой смерти, Савков и Давидыв, пошатываясь, вышли на свет божий, каждый с лопатой и немой решительностью пережить последнее в своей жизни унижение с высоко поднятой головой. Столько публики они увидеть не ожидали, поэтому, щурясь, ошарашенно осматривались вокруг. Рядом со мной кудахтала старуха, почти без чувств от радости, что узурпаторы помогут в хозяйстве. Она суетливо вела наших пленников в самый дальний конец огорода, где уже имелась одна яма, вырытая еще лет тридцать назад ее ныне покойным мужем и давно уже переполненная.

– Вот здесь и копайте, – кивнула бабка и отошла в сторонку, умиленно сложив на груди морщинистые ручки.

Савков обдал меня гневным взглядом и воткнул в мягкую, насыщенную талой водой землю лопату, а потом прорычал сквозь зубы:

– Надеюсь, тебя, Москвина, тоже заставят копать себе могилку, когда граф наиграется с тобой!

– Сомнительно, – ухмыльнулась я, пряча озябшие руки в карманы портов.

Народ зашумел, а бабка подлетела ко мне и тихо охнула в ухо:

– Милаш, а чей-то они про могилки говорять? Ковоть похоронить задумали? Ежель мою кошку, которую зубастая крылатая тварюга с полчаса назад загрызла…

– Бабуль, – отмахнулась я, – не переживай, выкопаем тебе две добротные ямы и могилку для кошки выкопаем. Правда, орлы?!

Клянусь, Давидыв уже хотел замахнуться на меня тяжелой лопатой и огреть по физиономии, но лишь стиснул челюсти и сбросил толику перегноя мне на сапоги.

– Ничего, Денис, не стесняйся. – Я стряхнула землю. – Наш общий друг, вон, выражений не выбирает, скоро что твой дракон начет пламенем плеваться. Давидыв, ты покрой меня матом, легче завтра поутру умирать-то будет.

Денис предпочел проглотить насмешку, только нехорошо зыркнул в мою сторону.

К тому времени как разгоряченные пленники опустились в выкопанные ямы по пояс, посыпал мелкий отвратительный дождик, разогнав почти всех зевак, не нашедших в зрелище ничего захватывающего и интересного. Ко мне подошел бабкин сосед, одолживший нам лопату, и сквозь зубы, чтобы никто не услышал, предложил:

– Слухай, лапушка, может, их ко мне в хозяйство сгоняем? Картофельное поле надо перекопать до зарезу, а у самого поясница еще с осени надорвана.

Я оторопела.

– Нет, ты постой, сразу не отказывай. – Он схватил меня за руку и вдохновенно выдохнул в лицо: – За две десятины пять золотых отвалю!

Смех сам вырвался из моих уст. Клянусь, я была готова согласиться на такое соблазнительное предложение.

– Наталья, что за балаган?! – вдруг услышала я возмущенный вопль Лопатова-Пяткина.

Сосед Еремей поспешно отступил от меня на шаг, боясь получить на орехи за приставания к незнакомой женщине. Я оглянулась, Василий, сжав до белизны кулаки, сам стал бордового цвета. От того, чтобы превратиться в демона, его сдерживало лишь присутствие соглядатаев.