Девушка, все это время рассматривавшая путников, недоуменно пожала плечами:

– Куда проводить?

– Домой, – встряла я в разговор, – у тебя ведь есть дом?

– Дом? – Аля глянула на меня с немым изумлением. – Я не знаю. Сирота я. Мамка в деревне умерла от легких еще по зиме.

Давидыв приподнялся на локтях и озабоченно глянул на хмурого Савкова. Все запутывалось еще сильнее. Мужики за мной-то в четыре глаза уследить не могли, а тут еще одна девица, слишком невинная и незнакомая с окружающим миром – лакомый кусочек для негодяев всех мастей. Дело спасла Дарья, вероятно где-то внутри себя мучившаяся от невысказанной материнской любви:

– Я заберу девочку с собой. У меня тетка под Николаевском живет. Чай не изверги, обогреем сиротку.

Аля уставилась на нее почти испуганно. Становилось очевидным, что ей очень хотелось остаться с нами троими, попасть в саму столицу, а не на сельские просторы к коровам, козам да деревенским увальням, и ничто не сможет переубедить упрямую девочку. Только кто ж ее спрашивать будет?

– Так и поступим, – быстро согласился Николай с явным облегчением, чувствуя, как с его плеч свалилась непосильная ноша.

На дороге отчаянно загрохотало, и мы одновременно оглянулись. Напротив нас, угрожающе накренившись, встала порожняя телега, запряженная гнедой кобылкой. Сломанная ось деревянного колеса ощетинилась острыми шипами.

– Шоб тебе пусто было, кобыла проклятущая! – В сердцах ругнувшись, возница соскочил на дорогу и озабоченно обежал подводу, с кислым лицом разглядывая поломку. – Кто ж тебе, дура, камни под колеса сует?! – Он стянул картуз и в отчаянии отер им выступившую на лбу испарину.

Савков быстро поднялся:

– Эй, мужик!

Тот оторвался от созерцания разломанной оси и повернулся к нам, разведя руками:

– Вот зараза! Ты глянь, что случилось! Шоб ее, стерву, разобрало по швам!

– Помочь чем?

– Да чем тут поможешь?

– Починю.

– Слесарных дел мастер? – поинтересовался тот.

– Колдун, – буркнул себе под нос Николай.

Через какую-то минуту ось была восстановлена, светилась толстым зеленоватым слоем магии и воняла жасмином.

– Ну чего, подвезешь? – От усталости после колдовства Савков еле держался на ногах.

– Да куда ж я вас всех? – спохватился мужичок. – Колесико-то не выдержит.

Вмиг растеряв всю доброжелательность и радость, он уже поглядывал на колдуна с нескрываемой враждебностью.

– Ну как знаешь, – пожал плечами Николай.

Магия постепенно стала развеиваться, а деревянная ось жалобно скрипнула. Хозяин тут же подобрел и с вымученной улыбкой кротко кивнул головой.

Мы тряслись в телеге и не верили собственному счастью. Для полного удовольствия не хватало краюхи хлеба. От голода сводило живот и темнело в глазах. Лошадка понуро тянула ставший в пять раз тяжелее воз.

– Говорят, что кто-то недалеко отсюда деревню белорубашечников спалил, – вдруг заговорил возница. Видно, балагурство победило-таки обиду на наглый шантаж.

– Пгавда? – усмехнулся Денис и подмигнул Але, тут же потупившей взор.

– Правда, правда. По мне, так это и лучше. Они ведь по деревням у нас ходят, людей к себе зазывают. Надоели, стервецы.

Аля выглядела совсем сконфуженной, и на нежных щечках появился стыдливый румянец. Я неосторожно почесала ногу, чуть-чуть задрав штанину, под которой слепящим лучом блеснул браслет, так что Николай поморщился.

– И много уходят? – интересовался Денис.

– Много ли, мало ли – не знаю, но уходят. Вона, гляньте, едут, голубчики!

– Где? – На лице Алевтины не осталось и кровин-ки, только большущие черные глаза горели страхом. Она переводила торопливый испуганный взгляд с меня на Дарью, потом на хмурого Николая, уставившегося, в свою очередь, на мои грязные порты.

– Ты чего? – Я поджала ноги, пытаясь скрыть от навязчивого внимания Савкова свой маленький секрет.

– Я… я… – лепетала девушка, кусая губы и нервно теребя платок.

Зазвенели бубенцы на упряжи. Да только не весело и не радостно играли они – хмуро, заунывно, словно приглашая на вечернюю молитву. Нам навстречу неторопливо и величаво плыла повозка, влекомая сильным мерином. Ветхий тканевый полог возка едва покачивался. Две прямые фигуры в белых балахонах сидели на облучке и в яркий солнечный день выглядели надвигающимися грозовыми тучами. Алевтина метнулась на дно телеги, вжимаясь в него. Белорубашечники поравнялись с нами, и мы все непроизвольно повернулись в их сторону. Бородач с длинными волосами, опутывающими паутиной широкие плечи, ответил нам холодным взглядом. Денис будто бы случайно подвинулся, пытаясь загородить хрупкую, трясшуюся осенним листом Алевтину, свернувшуюся комочком и прикрывшую голову руками.