– Я вижу плесень и в других местах.
– Она оживилась. Весь мир покрыт плесенью, - воскликнула она патетически. Можно снести эту стену, и архитектор спроектирует новую. Это не составит труда. Но какую стену можно воздвигнуть против всех мировых невзгод?

– Ты становишься такой же фаталисткой, как Пандора, - заметил он нехотя. Эта плесень его тоже насторожила. Если в доме завелась плесень...
– Хорошо, что мы заметили ее вовремя, - сказал он нерешительно.

– Напротив, мы обнаружили ее слишком поздно. Постоянно пытаемся успокоить себя чем-то. Вроде того, как пишут в газетах: "Современная ситуация не дает никаких оснований для паники". А в то же время на другой странице, в передовой, сообщается, что не хватает бомбоубежищ. "Кроме того, ощущается недостаток в противогазах для детей до трех лет. Правда, счастливцы от трех до семи вполне обеспечены". Выходит, традиционная война - наилучший выход. А рано или поздно война начнется...

– Но, позволь, - произнес он устало, уже без особой уверенности в голосе.
– Мы же сами себе придумываем все эти страхи.

Постепенно вечерами стало раньше темнеть. Он зажег одну из уютных ламп.

– Я боюсь, что налетит мошкара, - проговорила она.

Он выключил свет. Несметное множество этих полуночников. Омерзительные существа с вытянутыми тельцами и складывающимися крыльями, непостижимые, неуловимые, никогда не знаешь, откуда они берутся, только знаешь, что они есть. Они запускают свой отвратительный хоботок куда-нибудь в вырез платья. А как только ты хочешь их отогнать, начинают соскальзывать вниз, пытаешься их прихлопнуть, но не тут-то было. Им нет числа, они вездесущи. Такое чувство, словно они опутывают человека сетью. Так и будешь лежать беспомощно в этом облаке трепещущих ножек и крыльев.

Роковой час все приближался. Теперь у них не было сомнений: им ничего не остается, как эмигрировать в другое полушарие, в Австралию. Они отправятся туда и займутся разведением овец. Как это им не приходило в голову раньше!

– Разводить овец - это замечательно, - прошептала она, как бы заранее готовясь встретить его возражения.

Им следует продать имущество, расторгнуть контракты по страховым полисам, и тогда у них не только хватит денег на билеты, но и окажется в руках кругленькая сумма, начальный капитал на время первых трудных лет. Им следовало бы быть крестьянами. Теперь они станут ими. Будут жить беззаботно и беспечно, как птицы в небе.

Он снисходительно засмеялся, пытаясь скрыть тревогу.

– Сначала мы с тобой посетим врача, а уж потом отправимся в Австралию.

После этого она более не говорила об Австралии. Но постоянно держала эту часть света в своих мыслях. "Когда ситуация обострится настолько, что он наконец осознает это (собственно говоря, это произошло уже давно), тогда они уедут". Она планировала их отъезд в мельчайших деталях, каждый день понемногу, чтобы все было совершенно ясно в тот момент, когда это станет актуальным, а этот момент наступит рано или поздно.

Однажды им принесли свежий номер "Военных новостей", и она с жадностью набросилась на него. Пусть посвященные скажут свое слово. В передовой статье говорилось о "глобальной стратегии великих держав" и о том, что сила современного ракетного оружия такова, что на нашей планете нет места вне пределов его досягаемости.

"Австралия - единственное пристанище всех несчастных, подумала она.
– Место, где пасутся мирные овечки".

Ей хотелось смеяться, слез больше не было. Неужели они и в самом деле собирались ехать в Австралию? Опять ее чуть не одурачили.

– Слава тебе, господи, - пробормотала она.

– Ты делаешь из мухи слона.

– Но мы ведь замечаем признаки надвигающейся опасности! воскликнула она.

– Это ты замечаешь их. Нет, тебе непременно нужно показаться врачу! ("Неужели тебе самой не ясно, как ты нуждаешься в этом!")

– Сегодня я наконец была у него, - сказала она.
– У врача.

Они сидели за послеобеденным кофе. В такое время дня возможности для взаимопонимания обычно кажутся безграничными.

– Ну что сказал врач?
– он отложил газету.

– Назвал это "неврозом страха". Он так небрежно произнес это нелепое выражение, будто выпустил дым от гавайской сигары.

Он снова взял в руки газету.

– Мне уже начинает казаться, что ты жаждешь катастрофы. Ипохондрики вроде тебя готовы даже умереть, лишь бы показать, как они правы.

Красота природы, которая захватила их в тот далекий день, теперь представлялась ей загадочной, безудержной, кричащей, коварной.

– Эта летняя красота была такой неестественной, - вспомнила она.
– То ли дело зимний день, чистый, целомудренный, не способный лишить человека душевного покоя.

– А когда придет зима, ты опять, боюсь, будешь говорить то же. Ты теперь принадлежишь к тем несчастным, которые рано или поздно начинают отрицать весь божий мир.

Он никак не мог заставить ее регулярно есть, нормально спать. Казалось, она решила вычеркнуть себя из активной жизни, и кто же был в состоянии переубедить ее, если она сама захотела, чтобы все было именно так? Если в ожидании, по ее мнению, неизбежного она пристально вглядывалась только в это неопределенное грядущее, а не в обыденную реальность. Всей своей неугомонной душой она страстно ждала того Дня, который отбросит ее страх в костер, как ненужную тряпицу.