Это была самая долгая, самая счастливая ночь за всю мою жизнь. Часы в темноте огромного волшебного дома-Гнезда, наполнились нежностью и бесконечными разговорами.

– Значит, ты можешь читать воспоминания? – Прошептала я, когда мы лежали, тесно прижавшись.

– Угу. – Пробормотал он. – Я, конечно, стараюсь не копаться глубоко, но иногда люди что-то вспоминают так явно, что картинка сама в глазах читается.

– Обещай со мной такого не проделывать. – Попросила я. – Не хочу, чтобы ты узнал мои тайны.

– У тебя не может быть от меня тайн. – Недовольно буркнул Филипп. – Тайны всегда разрушительны.

– Даже, если я помалкиваю о подарке, например?

– Даже если. – От раздражения он дернул меня за прядь волос.

– Филипп, мне все равно будет нужно немного личного пространства. Оставь его в моей голове, хорошо?

Он помолчал.

– Твой самостоятельный тон меня убивает. – Проворчал он, наконец. – Хорошо договорились. Скажи, мне, откуда у тебя эти синяки? Или это и есть твое личное пространство?

Умное слово, которое в нашей семье входило в разряд святого, действительно прозвучало чушью в его устах. Я смутилась, совсем позабыв про почти черные безобразные отметины на теле, и неохотно призналась:

– Я думала они появились, потому что ты наслал на меня какую-нибудь порчу.

– Порчу? – Филипп кашлянул. – Ты что же действительно думала, что я хочу тебя убить?

– Угу.

– На полном серьезе?

– Угу.

– Но почему?!

– Синяки появились внезапно, после нашей с тобой, – я запнулась, – встречи. Конечно, я решила, что ты пытаешься причинить мне вред, и не могла понять почему.

– Да, выглядела ты в то утро воинственно. – Хохотнул он, а потом серьезно добавил: – Саша, я бы никогда не сделал тебе больно намеренно.

– Не намеренно. – Хмыкнула я, закрывая глаза.

Той ночью мне снились букеты цветов, солнце и улыбающийся Филипп. Я проснулась совершенно счастливой, как будто в холодный осенний день вернулось жаркое лето, когда не может быть дурного настроения. По железному козырьку барабанил дождь. Закрытые плотные портьеры не пропускали дневного света.

Горячий, как раскочегаренная печка, Филипп спал, развалившись поперек огромной кровати, что мне пришлось свернуться рядом с ним клубочком. Его красивое лицо выглядело расслабленным и умиротворенным, совсем другим, нежели нашей первой ночью в моей маленькой спаленке. Медальон сбился к горлу, и на шее краснел тонкий след от шнурка.

Я осторожно соскользнула с кровати и, заглянув за дверь рядом с гардеробной, обнаружила ванную комнату. Здесь в огромном зеркале меня ждало два потрясения – мое совершенно преобразившееся радостью лицо с сияющими глазами и тело без единого синяка! Они исчезли, будто их стерли ластиком с кожи, даже следов не осталось.

Было очень странно и непривычно мыть голову шампунем Филиппа, ощущать запахи, присущие только ему, расчесывать мокрые пряди его щеткой для волос. Чувствуя себя последним маньяком, я пересмотрела тюбики на полочке у зеркала, а когда вернулась, то парень еще спал. Он перевернулся на живот, обняв подушку. Сейчас было прекрасно видно, что внутри круга татуировки имелась надпись латынью: «Мой второй шанс». Буквы оказались идентичными тем, что украшали мою руку. Кажется, от изумления у меня округлились глаза.

– Я лежал и думал, сбежала ты или нет? – Тихо пробормотал Филипп хрипловатым ото сна голосом.

Застигнутая на рассматривании, я отпрянула, становясь бордового цвета. Он открыл глаза, и у меня от новой волны нахлынувшего счастья перехватило дыхание, и по спине побежали мурашки.

– Почему я должна была сбежать? Ты же сказал, что мне нечего бояться.

Смотреть на него – мне было достаточно даже такой малости, чтобы чувствовать радость.

– Ты не боишься? – Он подпер голову рукой и провел пальцем по простыне. Неожиданно мне показалось, что к щеке кто-то прикоснулся, проведя по коже. Потом воздух как будто сам легко подтолкнул меня к кровати, заставляя буквально завалиться на парня. Тот уже ждал с раскрытыми объятиями, довольно ухмыляющийся.

– Ты бы все равно не смогла выйти из дома. – Довольно поведал он. – Гнездо просто так не выпускает.

– Думаю, мы с ним договоримся. – Улыбнулась я. – Не пугай меня, злая фея.

– Злая фея? – Одна темная бровь поплыла наверх. – А как ты еще меня называла?

– Филей, как пса в детской передаче. – Призналась я и расхохоталась, когда на лице у парня появилось кислое выражение. – Зато твои Катя и Зайка превзошли все мои прозвища.