— Извините, но…

Он запнулся, потому что-она сняла парик и бросила его на письменный стол. Шелковистые каштановые волосы каскадом упали ей на плечи.

— Но что? — Она подняла на него глаза.

Грей попытался сосредоточить свое внимание на разговоре с поверенным.

— Мой дядя попросил меня внести некоторые изменения в управление поместьем. Повышение арендной платы — лишь одно из них.

— А у вас имеется разрешение лорда Хаверли вести дела от его имени, ваша светлость?

Эмма ушла в соседнюю комнату и вернулась с тазом с водой. Намочив губку, она стала смывать с лица грим. Из-под серо-коричневой краски стала постепенно появляться мягкая, нежная матовая кожа. Как правило, у Грея не возникало трудностей, когда надо было сочетать дела с удовольствиями, но мисс Эмма Гренвилл все время его отвлекала.

— Я могу представить его в письменном виде, если вы это имеете в виду.

— Это облегчило бы задачу. Разумеется, документ должен быть заверен нотариусом.

Директриса завела руки за спину — наверное, для того, чтобы развязать тесемки, на которых держалась ее широченная юбка. Как бы Грейдону ни хотелось это вообразить, он подумал, что она вряд ли собирается раздеваться догола в присутствии двоих мужчин.

— Очень хорошо. Прошу вас дать мне адрес ближайшего нотариуса.

— Вот это-то и затруднительно. В настоящее время я единственный нотариус в Бейсингстоке и одновременно являюсь поверенным в делах Академии мисс Гренвилл. Как вы понимаете, это конфликт интересов и…

— Давайте я вам помогу, — прервал его Грей и быстро сократил расстояние между собой и директрисой. Та успела лишь пискнуть, а он уже развязал все четыре тесемки на ее спине. Стянув тяжелое платье с ее плеч и рук, он позволил ему соскользнуть с ее бедер и упасть на пол. Волосы Эммы пахли лимоном и медом, и Грейдона вдруг охватило безумное желание запустить пальцы в эти блестящие каштановые завитки.

Но прежде чем он успел поддаться этому импульсу, Эмма быстро отошла в сторону.

— Поэтому, ваша светлость, — запинаясь и краснея, отчего стала еще более хорошенькой, сказала она, — вам придется поехать в Лондон или еще куда-нибудь, чтобы найти нотариуса.

— У меня и так их несколько, — нахмурился Грей. — И мне не нужен заверенный нотариусом документ. Все, что нужно, — это чтобы мой дядя повторил свою просьбу при свидетелях. — Он в упор посмотрел на поверенного: — Разве не так, сэр Джон?

— Да.

— А когда это произойдет, дело вернется в ту же стадию, в которой находится сейчас, с той разницей, что у вас, мисс Эмма, не будет юридических оснований не платить за аренду.

— Я не так в этом уверена, как вы, и собираюсь попросить сэра Джона составить черновик петиции в парламент с целью объявить здание академии историческим. В этом случае мы получим право на льготы по оплате…

— Ах вы, маленькая…

— Ваша светлость! — оборвал его поверенный.

— Значит, вы предпочитаете, чтобы Хаверли пошло с молотка, лишь бы не платить лишний шиллинг! — вскричал Уиклифф, сжав кулаки. Еще никогда никому не удавалось его перехитрить. И уж, конечно, не этой крошке директрисе. — Лишь бы не закрывать ваш никому не нужный кукольный домик.

— Вы богаты. Почему бы вам не решить проблему поместья за счет собственных средств? А мы не кукольный домик, а учебное заведение — вы немного неточно выразились.

— Неточно? Да я еще и не так…

— Конечно, ничуть не сомневаюсь.

Женщины никогда ему не возражали. Они вздыхали и соглашались, хихикали и мололи всякую чепуху, пока у него не начинала раскалываться голова. Но сегодняшний спор был таким… таким бодрящим.

— А какое название вас устроило бы? Вы отказываетесь платить ренту, а сами все время только тем и заняты, что играете в ряженых и высматриваете богатых мужей для своих так называемых учениц.

Эмма порывисто шагнула к Уиклиффу. Она была так разъярена, что готова была вцепиться в него.

— Вовсе не это задача академии. Я не позволю вам оскорблять молодых леди, которые усердно учатся, чтобы…

— …чтобы научиться вести разговор о погоде? — предположил Грей, скрестив на груди руки. — Чему полезному вы можете их научить? Назовите хоть что-нибудь.

— А вы-то сами что умеете, кроме того, чтобы орать и всем приказывать? А? Кто вас брил сегодня утром, ваша светлость?

— Я бреюсь сам, мисс Эмма.

— Молодец! А сколько человек помогало вам одеться, исключая слугу, который чистит вам сапоги?