Комендант точно ребенок обрадовался мечу – подарку японцев – и тут же разрешил нам сесть на корабль «Санта-Вероника», который готов был отплыть, как только немного утихнет ветер. Затем он извинился перед Хасэкурой и Ниси за то, что им пришлось пережить нападение индейцев.

Только поздно вечером, в монастыре, я смог прочитать письмо от дяди. Он писал, что получил мое письмо и что наша семья сделает все, чтобы помочь мне.

«Но ты, – писал далее дядя, – должен быть готов к тому, что тебе придется столкнуться с серьезным противником. Я понял это из послания японских иезуитов королю. Вместе с письмом я направляю тебе копию послания, и ты сам убедишься, сколь серьезны те обвинения, которые они выдвигают против тебя.

Даже до нас дошли слухи, что иезуиты намереваются после вашего прибытия в Мадрид созвать Собор епископов, дабы миссия японцев окончилась провалом. На Соборе будет устроен диспут между тобой и знаменитым отцом Валенте, который прожил в Японии тридцать лет. Я думаю, тебе не нужно напоминать, что отец Валенте – сподвижник и ближайший помощник Его высокопреосвященства архиепископа Валиньяно, что он весьма сведущ в истории и снискал большое уважение высшего духовенства и знати, потому к диспуту с ним ты должен подготовиться с большим тщанием».

Сильные порывы ветра непрерывно били в мое окно. Я встал и, прижавшись лбом к стеклу, смотрел на площадь у монастыря. Там не было ни единой живой души. Лишь кое-где виднелись кучи согнанных ветром сухих листьев. Жалоба иезуитов, которую дядя приложил к письму, гласила:

«Мы уже сообщали, что в Новую Испанию направляется японская миссия, и если Вашему величеству будет угодно разрешить нам начать с конца, то мы хотели бы предостеречь: к попыткам японцев установить торговые связи нужно отнестись с большой осмотрительностью. Принадлежащий к ордену святого Франциска отец Веласко, который, по-видимому, будет сопровождать миссию, представляется нам, по донесениям находящихся в Японии отцов ордена Иисуса, человеком недостаточно рассудительным и часто предпринимает действия, выходящие за рамки разумного. Король Японии продолжает преследование христиан, и мы, принадлежащие к ордену Иисуса, считаем, что возможность свободно распространять веру в этой стране, на чем настаивает отец Веласко, крайне незначительна. Мы должны присовокупить к этому, что посулы японцев всего лишь приманка, на самом деле они стремятся лишь к получению торговой выгоды. Далее отец Веласко, не прибегнув к совету ни одного из находящихся в Японии наших миссионеров, по собственному почину побудил одного японского князя построить корабль и отправить вышеупоминавшуюся миссию – с просьбой направить в его владения новых миссионеров, а если это случится, результат окажется самым плачевным: на небольшое число миссионеров и христиан, которые все еще существуют в Японии, обрушатся неисчислимые бедствия. Все его планы порочны, а речи полны преувеличения и лжи, и мы осмеливаемся просить Ваше величество отнестись к ним с величайшей осторожностью».

Ветер, ворвавшийся сквозь щель в раме, задул свечу, вернее, огарок. Но мне не хотелось снова зажигать его, и я в темноте, сжав ладонями лицо, старался припомнить лицо отца Валенте, с которым мне предстоит сразиться. Это имя знакомо каждому миссионеру, хотя бы однажды побывавшему в Японии, он автор «Истории евангелизации Японии», он обошел остров Кюсю и край Камигата, неся Слово Божье, ему отдали дань уважения сам Хидэёси и его вассалы, Юкинага Кониси и Укон Такаяма. Но только это не заставило бы меня задуматься так глубоко. Я был наслышан, что он весьма умен и изощрен в искусстве спора. Да, нужно последовать совету дяди и как можно лучше подготовиться к диспуту. Подобно солдату, который должен быть всегда готов к нападению врага, откуда и в какой бы форме оно ни последовало, я должен уметь доказать свою правоту, ответить на любые его вопросы, а своими привести его в замешательство. Я опустил голову на стол и так проспал до утра…

Глава VI

Мы поднимаемся вверх по Гвадалквивиру.

Плавание по Атлантическому океану заняло много времени, потому что наш корабль «Санта-Вероника» попал в жестокий шторм, сильно пострадал и в течение полугода ремонтировался в Гаване. Там, как это ни прискорбно, умер слуга Тародзаэмона Танаки. Тот самый, которого тяжело ранили в колено. После его смерти Танака впал в такое уныние, что на него жалко было смотреть. Словно потеряв родного сына, этот суровый, мужественный человек буквально почернел, я часто видел, как он отрешенно, неотрывно смотрит на море. Пережив еще две тяжелейшие бури, мы в конце концов, спустя десять месяцев после отплытия из Веракруса, прибыли на мою желанную родину, в Испанию, и вошли в порт Санлукар-де-Баррамеда.

Во время плавания у меня не выходило из головы предостережение дяди. Перед глазами неотступно стоял отец Валенте, с которым мне придется вести диспут на Соборе епископов.

Я представлял себе аскета – высокого худого человека со впалыми щеками. Его ум, острый как меч, мне сразу же удастся увидеть в его сверкающих глазах. Мне казалось, что он тихим голосом станет задавать свои изощренные вопросы, чтобы найти мои уязвимые места, а найдя, выставит напоказ.

Я пытался представить себе те вопросы, которыми он будет атаковать меня. Наверняка спросит, каковы полномочия посланников. Усмотрит, конечно, противоречие в том, что найфу, преследуя христиан, в то же время отправляет миссию. Будет порицать за то, что я скрываю истинное положение с распространением веры в Японии, и не только скрываю, но и рисую радужные перспективы.

Перебирая в уме все мыслимые вопросы, которые он может задать, я, точно семинарист перед экзаменом, пробовал ответить на них. Но вдруг меня охватили возмущение и печаль. Почему они, служа Всевышнему, как и я, пытаются сломить мое стремление сделать Японию страной Господа? Почему они мешают мне?

И тогда я вспомнил о святом Павле, который вернулся в Иерусалим, и о его спорах с апостолами, порицавшими его за то, что он обращал в веру язычников. Павла тоже поносили, злословили за его спиной, мешали ему те же единоверцы. Христиане из Иерусалима злобно утверждали, что Павел – самозваный апостол, поносили его за то, что он нес Слово Божье в другие страны, другим народам. Таковы же и иезуиты: они считают, что я не способен принести пользу в распространении веры в Японии.

Поднявшееся во мне возмущение еще можно было одолеть, но печаль разрывала сердце. Веря в одного Бога, молясь одному Господу нашему Иисусу, стараясь нести в Японию Слово Бога, мы враждуем, боремся друг с другом. Почему люди всегда столь безнравственны и своекорыстны? Почему даже мы, священнослужители, не только не становимся чище и лучше, но, наоборот, безнравственнее простых мирян? Я почувствовал, что еще очень далек от покорности и терпения, от бесконечной доброты, которыми отличались святые праведники.