– Вы с ним разминулись. Отправился развозить заказы.

– Тогда вы сами введите его в курс дела, хорошо?

– Да-да, конечно.

Я постаралась представить положение вещей в куда более розовом свете, чем оно было на самом деле.

– Мне удалось поставить под сомнение алиби трех человек, заинтересованных в смерти Нила Константина. Это означает, что по меньшей мере четверо имели мотив и возможность его убить. С моей точки зрения, совершенно очевидно, что миссис Гаррити убил тот же тип, что и мистера Константина.

Я не упомянула о том (поскольку надеялась, что Мартинес и сам догадается), что увеличение числа подозреваемых значительно усложняет мою работу.

– Копы тоже так думают?

– Что они думают, я не знаю. Уперлись как бараны – пока, видите ли, не будет установлена связь между этими двумя убийствами, Джерри остается главным подозреваемым в убийстве Гаррити. Но как-то не верится, что они это всерьез.

– Все равно, Дезире, вам придется найти эту связь, так?

– Так. Но послушайте, Сэл, в настоящий момент я понятия не имею, кто совершил эти убийства. Абсолютно никакого понятия. Не знаю, как долго, по вашему мнению, должно длиться расследование, но такие вещи требуют времени… Я вот что хочу сказать. Если вы недовольны тем, как идут дела, и предпочли бы, чтобы этим занялся кто-нибудь другой, то я на вас не обижусь.

– К чему эти разговоры? Кто говорит, что найти убийцу легко?! Не хочу я никаких других детективов. Я знаю, что вы стараетесь изо всех сил и беспокоитесь о Джерри не меньше моего. Так что, Дез, вы обязательно найдете негодяя! Может, не завтра, но найдете.

Надо же, как все повернулось. Теперь Мартинес меня успокаивает. Я была очень тронута.

Хотя, если честно, я продолжила бы расследование, даже если бы он отказался от моих ус­луг. Даже если пришлось бы потратить на это дело все свои скромные капиталы.

В лифте меня снова захлестнула неприязнь по отношению к Луизе Константин. Я изо всех сил старалась подавить это несвоевременное чувство и преисполниться объективности. Ведь Луиза искренне и сильно любила бывшего мужа, в этом я нисколько не сомневалась, и даже окажись она убийцей, все равно должна быть искренне огорчена его смертью. Кроме того, эта женщина совершенно обоснованно боится, что ее обвинят в убийстве, вот и пытается защищаться как может: враньем и шантажом. Да и в том, что она хочет отвести угрозу от дочери, нет ничего неестественного. Но как бы я ни сочувствовала женщине, перенесшей душевную драму, способы, которыми она действовала, вызывали у меня отвращение. Луиза до смерти запугала беднягу швейцара!

В дверь я позвонила, преисполненная рвения ангела-мстителя.

Луиза была одета в мешковатое светло-желтое платье, которое ничуть не оттеняло ее блеклую красоту, да и неплохая фигура терялась в таком балахоне. Странно, что муж-художник не привил ей понимания цвета и линий.

– Так что вы хотели сказать об Альме? – вопросил бесцветный голос, не успела я расположиться на диване.

– Швейцар признал, что вы шантажом заставили его подтвердить алиби, которое сами же выдумали для Альмы и, разумеется, для себя.

Я произнесла эти слова спокойно, сделав сверхчеловеческое усилие, чтобы скрыть свою неприязнь.

– Он лжет.

– Не думаю. По крайней мере, не в этом случае. Как бы то ни было, швейцар больше не подтверждает ваше алиби.

– Этот человек – пьяница. Удивляюсь, как он вообще не забывает прийти на работу. Кстати, в последнее время он и этим себя не утруждает.

– У него грипп.

– А что, по-вашему, он должен был сказать? «Я нажрался в баре»? Впрочем, все это не имеет значения. Мы с Альмой провели ту ночь вместе, и нам не требуется, чтобы какой-то пьяница за нас ручался.

– Альма рассказала вам, что мы на днях с ней обедали?

Вопрос был явно излишним.

– Рассказала. Вы позволили себе утверждать, что она не смотрела фильм. Это не так! Если вы обвиняете ее во лжи, значит, вы обвиняете в этом и меня.

Мне захотелось воскликнуть: «Точно!» Но я ограничилась более расплывчатой формулировкой:

– Похоже, ваша дочь не очень хорошо знает фильм, который якобы недавно видела.

– Альма сказала, что возникло какое-то недоразумение из-за песни.

– Никакого недоразумения! – категорически отрезала я.

– Не сомневаюсь, что существует очень простое объяснение. Почему бы вам не расспросить о фильме меня?

– В этом нет необходимости. Уверена, что вы-то видели это кино…

Я прикусила язык. Не хватало только ляпнуть, что она-то видела, только гораздо раньше. Разумеется, Луиза рассказала дочери о фильме все, что смогла вспомнить, но, очевидно, память ее несколько подвела.

– Мы смотрели фильм в прошлый понедельник в «Биографе», вместе с Альмой, о чем говорили вам уже несколько раз. И в любом случае ни у Альмы, ни у меня не было никаких причин убивать бедного Нила. Если вы забыли, напомню: Нил был отцом Альмы. И девочка любила его!