Грешно было так думать, но мать существовала где-то в прошлом, и Лиат не испытывала к ней никаких чувств. Единственное ее воспоминание походило больше на сон: маленький садик с цветами и травами, каменная скамья на львиных лапах, слуги, скользящие, словно тени. О матери Лиат помнила лишь, что у нее были светлые, как солома, волосы и нежная кожа, такая белая, словно ее никогда не касались солнечные лучи. Хотя мать порой целыми днями сидела на жарком аостийском солнце, которое больше всего походило на расплавленное золото.

— И ты с самого начала знал об этом?

— Нет, — ответил он. — Я узнал только сейчас, во время моего путешествия в Аосту.

— Ханна мне не сказала.

— Мы к этому времени уже расстались, она отправилась к королю Генриху сообщить о побеге епископа Антонии.

— А ты сказал моей матери, что нашел меня? Что отца убили? И что на это ответила она?

— Она сказала, что я должен как можно скорее привезти тебя к ней.

— Но где она сейчас?

Вулфер покачал головой:

— Этого я сказать не могу, Лиат. Я должен сам отвезти тебя туда. Ведь до сих пор есть те, кто ищет ее и тебя.

— Те, кто убил отца?

Его молчание было красноречивее всяких слов.

— Владычица!

Лиат знала, что теперь она уже не та маленькая девочка, она перестала ею быть в ту ночь, когда убили отца, а Хью сделал ее своей рабыней. Она понимала, что даже за год человек сильно меняется. Она повзрослела, стала сильнее. А вот Вулфер, казалось, нисколько не изменился со дня их последней встречи в прошлом году. Волосы с проседью, блестящие молодые глаза, но их выражение заставляет задуматься о том, сколь многое они повидали. Что и говорить, человек должен совершить нечто особенное, чтобы ухитриться стать врагом короля, — ведь короли не обращают внимания на тех, кто на социальной лестнице стоит настолько ниже их. А Генрих, горевавший о гибели Сангланта в Генте, тем не менее не забыл отослать Вулфера, принесшего печальную весть, подальше от двора.

Но Санглант не погиб.

— Если бы только я взял в Дарр тебя, а не Ханну… — пробормотал Вулфер. — Не то чтобы я на нее жаловался, но не забывай — а я пару раз совсем забыл об этом, — мы, «орлы», не можем ехать куда пожелаем. Мы едем туда, куда прикажет король, и тогда, когда он пожелает.

— Если тебе так не нравится исполнять приказы короля, почему ты до сих пор не ушел из «орлов»?

— Мда-а… — Он снова улыбнулся. — Я столько лет был «орлом»…

Полуденное солнце светило у них над головами, и деревья отбрасывали на дорогу причудливые тени. Некоторое время Лиат и Вулфер ехали молча.

— С ней все в порядке? — наконец спросила Лиат.

— Как всегда.

— Лучше вообще ничего не говорить, чем говорить в таком тоне. Я почти не помню ее. Владычица! Ты вообще понимаешь, что это для меня значит?

— Это значит, — мрачно отозвался Вулфер, — что как «орла» я тебя потеряю.

Внезапно до нее дошло:

— Я больше не одинока! У меня есть родные. У меня есть дом.

Но она совершенно не представляла, на что этот дом может быть похож.

— Ты обретешь все, что положено тебе по праву рождения, Лиат. Не знаю, чему тебя научил Бернард, и не узнаю, пока ты сама мне не скажешь. — Несмотря на то что в голосе у него прозвучал оттенок недовольства, на лице это никак не отразилось.

— Искусству математики, которое запрещено церковью.

— Но которое, тем не менее, в некоторых местах все же изучают. Лиат, ты пойдешь со мной, когда я оставлю королевскую службу?

Она не ответила. Ей никогда и в голову не приходило, что она может оказаться перед таким выбором.

Часа через три они услышали ритмичный стук топора и вскоре выехали на расчищенную поляну. Было видно, что совсем недавно здесь работали люди. С земли взлетело несколько встревоженных птиц, с ветвей зацокали белки. Неподалеку текла небольшая речушка, на берегу которой стояли три крепких бревенчатых дома и несколько небольших хозяйственных построек, покрытых дерном. Вдоль дороги, которая служила и главной улицей селения, тянулся сад. Несколько молодых людей строили ограду, но, завидев «орлов», отложили инструменты в сторону. Один из них засунул пальцы в рот и громко свистнул, через несколько минут Лиат и Вулфера окружили все жители. Их оказалось немного: человек десять взрослых и дюжина ребятишек.

— Нет, сегодня идти уже нельзя, — решительно сказала самая старшая женщина в поселке. Ее звали Старая Ута. —До ночи вы из Бретвальда не выберетесь. Так что лучше остаться и переночевать здесь, чем с дикими зверями. К тому же у нас нынче свадьба. Просто позор не принять в такое время гостей!

Мужчины переоделись и вынесли на улицу длинный стол и скамьи, женщины и девочки в это время готовили праздничное угощение: печеные яйца, кроличье мясо, телятину, зажаренную на открытом огне, салат, пудинг с медом и молоком, жареные грибы, залитые козьим молоком ягоды и сидр, который тотчас ударил Лиат в голову. Она осоловело слушала Вулфера, который с удовольствием рассказывал жителям об Альфарских горах, священном городе Дарр и о дворце ее святейшества Клементин Второй.

Невестой оказалась младшая дочь Уты. Она украсила голову цветами и села во главе стола рядом с женихом. Он был совсем мальчик, и во время пира он не сводил с Лиат глаз. Ей тоже показалось, что она уже где-то видела его раньше, но никак не могла припомнить, где и когда. Несомненно, в этом были виноваты сидр и вываленная Вулфером на ее голову новость.

Ее мать жива.

— «Орлица», — внезапно заговорил молодой человек, — ведь это ты вывела нас из Гента. Ты помнишь меня? Наверное, если и вспоминаешь, то недобрым словом. Я потерял твою лошадь у восточных ворот.