— Э-э-э, гм-м, я не знаю…

— Да не пугайся ты так. Я же не сказала «давай трахаться». Я просто сказала, почему бы нам снова… не стать друзьями.

— Зайка, меня уже больше ничто не пугает.

— Вот и отлично… Это просто замечательно, Виктор.

Прямо над моей головой раздается голос. Некто в смокинге Gucci, перевесившись через перила, весьма хорош собой и приблизительно моего возраста, какой-то парень, который, возможно, Бентли Харрольдс, а возможно и нет, но совершенно определенно — модель, пьяный в хлам, держит в наклоненной под опасным углом руке, вихляющейся на вышедших из повиновения суставах, стакан, до краев наполненный прозрачной жидкостью:

— Ну и цирк! — восклицает он. — Ну и показуха! [111]

Я поспешно выключаю диктофон, швыряю его обратно в сумку Джейми, затем смотрю на Бентли, посылая ему обворожительную улыбку, от которой у того чуть не выскакивают глаза из орбит, а затем он отвечает мне встречным взглядом, и кровь приливает к его лицу, так что оно становится пунцовым, и, не меняя своей позы, он бормочет:

— Видно с первого взгляда, что ты здесь залетная птичка.

— А тебя зовут Бентли Харрольдс, — говорю я, а затем, показывая пальцем на стакан, спрашиваю: — Послушай, приятель, а что ты пьешь?

— Э-э-э… — Бентли смотрит на свою руку, а затем вновь на меня, сведя глаза к переносице от напряжения. — Я балуюсь охлажденным «баккарди».

А затем, по-прежнему глядя на меня сверху, он говорит:

— В фас ты выглядишь просто шикарно.

— Мне это говорили, — отвечаю я и сразу же интересуюсь: — Насколько шикарно?

Бентли спускается по лестнице, подходит ко мне и становится рядом, покачиваясь из стороны в сторону.

— Ты выглядишь как Бред Питт, — говорит он, — который только что завалил большого… мохнатого… медведя. — Пауза. — И это меня возбуждает.

— Дай мне хотя бы минуту, чтобы переварить это заявление.

— Кстати, зачем ты шарился в сумочке у Джейми Филдс? — спрашивает Бентли, пытаясь подсесть ко мне, но, поскольку я раскинулся по всему диванчику, это практически невозможно. Он сдается, вздыхает и пытается сосредоточиться.

— Гм-м, мне чудится, что тебе будет совсем неинтересно выслушивать мои россказни о том, как я сегодня до потери пульса качал мышцы в тренажерном зале «Four Seasons», верно?

Следует длинная пауза, во время которой Бентли обдумывает мой вопрос.

— Я могу, — с трудом выдавливает он, — упасть в обморок.

— Ты не первый.

Японец, который уставился на меня, продолжает накачиваться бурбоном и все не сводит с меня взгляда, затем он пихает под ребра другого японца, но тот отмахивается от него и продолжает смотреть «Друзей», лакомясь шоколадным печеньем из коробки с надписью «Haagen-Dazs». С тяжелым вздохом Бентли втискивается на диванчик рядом со мной и — с трудом сосредоточив взгляд на моих руках, ногах и туловище — наконец признается:

— Ты меня с ума сведешь, Виктор.

— А, я сразу догадался, что ты меня узнал.

— Ну, тебя не узнать трудно, — вдруг начинает гоготать Бентли.

— Итак, это действительно я.

Бентли замолкает, обдумывая что-то:

— Виктор, могу я тебя спросить кое о чем?

— Колись.

Бентли медленно покачивает головой из стороны в сторону и тихим голосом предостерегает:

— Не говори никогда так при мне, а то я могу сорваться.

— Я хотел сказать: «Валяй!»

Бентли слегка откашливается, а затем спрашивает абсолютно серьезно:

— Ты все еще встречаешься со Стивеном Дорфом?

Джейми так неожиданно возникает между нами, что текиловый пунш попадает мне не в то горло, и я начинаю кашлять.

— На шестом этаже играют в крокет, снаряжение можно взять на пятом, — говорит она, целуя Бентли в щеку.

— Привет, дорогая, — говорит Бентли, отвечая ей тем же.

— Почему ты кашляешь? — спрашивает меня Джейми, а затем обращается с тем же вопросом к Бентли: — Почему он кашляет? — и, в завершение, спрашивает уже самого Бентли: — А ты тут как оказался?

— Мо i?— скулит Бентли. — Я всего лишь задал Виктору один глубоко личный вопрос, на который получил вполне удовлетворивший меня ответ.

— Я не дал тебе никакого ответа, — хриплю я, вытирая губы.

— Тогда немедленно ответь, Бентли ждет, золотце, — говорит Бентли.

Стараясь подыгрывать, впадая, однако, при этом в легкую панику, я пожимаю плечами и говорю:

— Может быть, и нет.

Бентли проглатывает это сообщение абсолютно спокойно, прикрыв глаза от боли и томления, и говорит: