Запах исходит от молодой женщины — связанной, с кляпом во рту, — которую люди в плащах волокут за собой. Процессию замыкают два юных прислужника, совсем еще мальчики. Они размахивают кадилами, испускающими зловоние ароматных курений и обожженной плоти.

Он помнит это из прошлого, которое лучше забыть. Он выглядывает из сгустка тьмы.

Участника действа украдкой хихикают. Это — не истинный ритуал древних, а просто игра. Юные прислужники бегут теперь впереди процессии, распыляя повсюду зловонный дым…

— Спасибо, Салливан, — говорит один из участников черной процессии. Он легонько подталкивает предводителя, который мягко отстраняется от него и крадучись подбирается к женщине.

— Ты уверен, что ее не будут искать? — говорит грузный мужчина азиатского вида.

— Она официантка из «Медного котла», — отзывается первый, высокий мужчина в бумажной митре с намалеванным на ней черепом и другими оккультными символами. Девушка беспомощно бьется. Ее привязывают к алтарю. Ее отброшенная рука едва ли не задевает мальчика, притаившегося во тьме. Его рука выпивает тепло из ее руки. Они не видят его — он укрыт сумраком, как плащом.

Теперь они все смеются.

— Посерьезней, пожалуйста! — кричит предводитель. — Это серьезное дело!

Смех прорывается снова и давится сам собой.

— Какая же гадость эти курения! Меня сейчас просто стошнит. Ты уверен, что эта вонючая смесь действительно необходима?

— В Черной Книге ордена Богов Хаоса ясно сказано, что ладан следует смешивать с водной оболочкой нерожденного плода, — убежденно говорит предводитель. — Нам еще повезло, что у меня есть друзья в медицинской лаборатории.

Теперь мальчишки с кадилами весело носятся по проходу. Едкий дым сгущается, как туман. Девушка кашляет через кляп.

— А может, не стоит… правда…

— Молчи, неофит! — говорит предводитель, доставая нож из-под плаща. Теперь мальчик чувствует ужас, который исходит от всех участников действа. — Я же вам говорю: это очень серьезно, вызывать духа…

Про себя мальчик горько смеется. Он знает, что духи давно мертвы. Бела они вообще были, духи. Только их тени пережили темные времена. Они притворщики и лицемеры, эти смертные люди. Они ничего не знают о моей горечи, о моей тоске. И. сейчас этой девушке предстоит умереть ни за что.

Предводитель уже подошел к алтарю. Он заносит нож, и свет свечей отражается на клинке. Юный вампир отступает еще дальше в сумрак и сливается с темнотой.

Участники действа — все как один — затаили дыхание. Девушка, привязанная так крепко, что даже не может пошевелиться, обмочилась от страха. Моча тонкой струйкой течет по камню.

Мягко, чудь ли не нежно предводитель вонзает нож в женщину, распростертую на алтаре. Делает красный надрез между ее грудей и ведет тонкую линию до волос у нее на лобке. Теперь запах страха становится просто неодолимым: он заглушает и аромат благовонных курений, и вонь от дымящейся плоти.

Мальчик чувствует, как внутри нарастает безумие. Он и раньше пьянел от чужого страха. Но сейчас он разозлен и старается подавить голод.

Человек в плаще собирает кровь девушки в чашу. Ее глаза широко распахнуты. Ее крик, заглушенный кляпом, звучит словно откуда-то издалека. Из другого мира. Предводитель входит во вкус и начинает импровизировать, вырезая узоры на животе связанной жертвы. Мальчику видно его лицо, безжалостное и безумное.

Ярость вскипает внутри — жгучая ярость при виде бессмысленного убийства. Вместе с запахом крови приходит и древний голод, клокочущий, рвущийся изнутри. Он срывается с места…

Он — дикий зверь, устремившийся за добычей…

Нож падает на каменные ступени. Предводитель кричит дурным голосом:

— Дух! Порождение тьмы! Я не знал… это была лишь игра…

Он понимает, что натворил. Он бежит. Ему показалось, он видел волка. Кто-то видел пантеру. Кто-то — чудовище из своих самых страшных кошмаров. Они бросаются врассыпную, они кричат. Их шаги почти не звучат в этом огромном пространстве, заполненном гулким эхом…

Но один все-таки остается на месте. Маленький мальчик… Его кадило валяется на полу… вампир видит его сквозь клубы дыма. Их взгляды встречаются.

— Погоди, — говорит мальчик-вампир. — Я не сделаю тебе ничего плохого…

Они смотрят друг другу в глаза. Вампир видит то, что он видел всегда. Ужас — неприкрытый, предельный, прозрачный. Неужели этот ребенок увидел его в истинном облике? Неужели чужая личина на миг соскользнула?

Теперь вампир узнает парнишку. Это Майлс, хорист. Всего час назад этот мальчик выводил высокое си-бемоль, выдирая ноту из воздуха. Это его неземной чистый голос мальчик-вампир услышал в далеком Лондоне и вычленил из миллионов других голосов, что терзали его нечеловечески острый слух, — голос, который своей красотой потревожил его не сон.