— Ничего, Джулиан, не беспокойся, мой храбрый мальчик! — кричал сэр Джефри. — Этот выстрел сравнял все счеты. Но что за черт? Он жив! Разве ты зарядил свой пистолет мякиной? Или дьявол сделал этого мошенника непроницаемым для пуль?

Изумление сэра Джефри было не лишено оснований, ибо, пока он говорил, майор Бриджнорт опомнился, выпрямился в кресле, словно человек, который приходит в себя после страшного удара, затем встал, стер платком следы пороха с лица и, подойдя к Джулиану, с обыкновенной своею холодностью произнес:

— Молодой человек, у вас есть причины благодарить бога, который сегодня не допустил вас совершить тяжкое преступление.

— Благодари дьявола, ты, лопоухий злодей! — вскричал сэр Джефри. — Ибо не кто иной, как отец всех фанатиков, не допустил, чтоб твои мозги разлетелись во все стороны, как остатки каши из котла Вельзевула.

— Сэр Джефри, — заметил майор Бриджнорт, — я уже сказал, что не стану с вами спорить, ибо не обязан давать вам отчет в своих поступках.

— Мистер Бриджнорт, — промолвила леди Певерил, собрав все силы, чтобы говорить, и говорить спокойно, — какую бы страшную месть ваша христианская совесть ни разрешила вам уготовить моему супругу, я — а мне кажется, что я имею право рассчитывать на ваше сострадание, ибо я от всей души сочувствовала вам, когда над вами тяготела десница господня, — я умоляю вас не дать моему сыну разделить нашу печальную участь! Пусть гибель отца и матери и падение нашего древнего рода удовлетворят вас за зло, которое вы претерпели от руки моего мужа.

— Уймись, жена, — сказал рыцарь, — ты говоришь глупые речи и мешаешься не в свое дело. Зло от моей руки! Трусливый мошенник всегда получал по заслугам. Если бы я хорошенько отлупил этого пса, этого жалкого ублюдка, когда он в первый раз на меня залаял, он ползал бы теперь у моих ног, а не бросался мне на горло. Лишь бы мне выпутаться из этого дела, а уж тогда я сведу с ним старые счеты и всыплю ему покрепче — пусть только выдержат и древо и булат.

— Сэр Джефри, — отвечал Бриджнорт, — если знатность рода, которою вы похваляетесь, мешает вам понимать высшие правила, то по крайней мере она могла научить вас учтивости. На что вы жалуетесь? Я мировой судья и исполняю предписание верховной власти. Кроме того, я ваш заимодавец, и закон дает мне право отобрать свою собственность от нерадивого должника.

— Вы мировой судья! — воскликнул рыцарь. — Да вы столько же судья, сколько Нол был монархом. Конечно, вы воспряли духом, полечив прощение короля, и снова заняли судейское кресло, чтобы преследовать бедных папистов. Когда в государстве смута, мошенникам всегда барыш; когда горшок кипит, накипь всегда всплывает наверх.

— Любезный супруг, ради бога, бросьте эти безумные речи! — взмолилась леди Певерил. — Они только сердят майора Бриджнорта, который в противном случае мог бы рассудить, что просто из милосердия…

— Сердят его! — нетерпеливо прервал ее сэр Джефри. — Да ей-богу же, сударыня, вы сведете меня с ума! Разве вы ребенок, чтобы ожидать рассудительности и милосердия от этого старого голодного волка? А если б даже он был в состоянии выказать и то и другое, неужто вы думаете, что он может быть милосерден ко мне или к вам, моей супруге? Бедный Джулиан, мне жаль, что ты явился так некстати и что твой пистолет был так скверно заряжен. Теперь ты навсегда потерял славу искусного стрелка. Обе стороны так быстро обменивались гневными речами, что Джулиан, внезапно очутившись в столь отчаянном положении, едва успел прийти в себя и подумать, как бы помочь родителям Он счел за лучшее вежливо поговорить с Бриджнортом и, хотя это унижало его гордость, все же заставил себя как можно хладнокровнее сказать:

— Мистер Бриджнорт, коль скоро вы действуете в качестве мирового судьи, я желал бы, чтобы со мною обращались согласно законам Англии, и требую объяснить мне, в чем нас обвиняют и по чьему предписанию мы арестованы!

— Нет, каков глупец! — вскричал неугомонный сэр Джефри. — Мать просит милосердия у пуританина, а ты, черт тебя побери, болтаешь о законах с круглоголовым бунтовщиком! От кого ему иметь предписания, кроме как от парламента или дьявола?

— Кто говорит о парламенте? — спросил вошедший в комнату человек, в котором Джулиан узнал чиновника, встретившегося с ним у барышника. Сознание власти, которой он был облечен, придало ему еще больше спеси. — Кто рассуждает о парламенте? Объявляю вам, что найденных в этом доме улик хватит на двадцать заговорщиков. Тут целый склад оружия. Принесите его сюда, капитан.

— Это именно то самое оружие, о котором я упоминал в моем печатном донесении, поданном в достопочтенную палату общин; его прислали от старика Ван дер Гайса из Роттердама по заказу Дон-Жуана Австрийского для иезуитов, — отозвался капитан.

— Клянусь жизнью, эти копья, мушкетоны и пистолеты были сложены на чердаке после битвы при Нейзби! — воскликнул сэр Джефри.

— А здесь, — сказал Эверетт, — здесь вся амуниция их священников — сборник антифонов, требники, ризы, да еще картинки, которым кланяются паписты и над которыми они бормочут свои молитвы.

— Разрази тебя чума, подлый враль! — вскричал рыцарь. — Этот негодяй сейчас присягнет, что старые фижмы моей бабушки — облачение священника, а повесть об Уленшпигеле — поповский требник!

— Что это значит, майор Бриджнорт? — сказал Топэм, обращаясь к судье. — Выходит, у вашей чести тоже была работа и, пока мы искали эти игрушки, вы изволили поймать еще одного мошенника?

— Мне кажется, сор. — сказал Джулиан, — что если вы потрудитесь заглянуть в свое предписание, в котором, если я не ошибаюсь, поименованы лица, коих вам велено арестовать, то увидите сами, что не имеете права задерживать меня.