Ее глаза умоляли.

— Но, Клей, ты ведь ничего не знаешь об этой девушке. Как ты можешь быть уверен? Могли быть… — Ее губы задрожали. — Могли быть и другие.

Он сжал ее руки, посмотрел в глаза, полные отчаяния, и потом заговорил как можно мягче:

— Мама, она была девственницей. Числа это подтверждают.

Анжеле хотелось закричать: «Почему, Клей, почему?», но она знала, что в этом нет смысла. Ему тоже сейчас больно, это было видно по его глазам, поэтому она в ответ лишь сжала его руки. По ее щекам скатились две слезы, не только за себя, но и за него. Она притянула его за руки, и он опустился перед ней на колени.

Клей чувствовал острую жгучую боль за то, что расстроил ее, получив в ответ лишь глубокую любовь.

— О, Клей, — сказала она, когда нашла в себе силы говорить, — если бы тебе было шесть лет, все было бы проще: я бы тебя наказала и отправила в твою комнату.

Он грустно улыбнулся.

— Если бы мне было шесть лет, тебе бы не пришлось этого делать.

На губах у нее задрожала мимолетная, улыбка и исчезла.

— Не смеши меня, Клей. Я глубоко расстроена из-за тебя. Дай мне свой носовой платок. — Он вытащил его из кармана. — Я думала, что учила тебя, — она приложила платок к глазам, подыскивая подходящую фразу, — уважать женщин.

— Ты так и делала, вы оба учили меня этому. — Вдруг Клей поднялся, засунул руки в карманы брюк и отвернулся. — Но ради Бога, мне двадцать пять лет! Вы действительно думаете, что в этом возрасте у меня никогда ничего не было с женщинами?

— Так или иначе — мама так не думает.

— Я был бы ненормальным, если бы был чистым, как первый снег. Разве вы не были женаты, когда отцу было двадцать пять лет?

— Точно, — вставил замечание Клейборн. — Мы были достаточно ответственными, чтобы направлять вещи в нужное русло. Сначала я женился на матери, и неважно, что мне подсказывали мои природные инстинкты, пока мы встречались.

— Полагаю, что начнешь читать мне проповеди, если я скажу, что времена изменились.

— Ты прав, буду. Клей, как ты мог допустить, чтобы подобное случилось при первом же свидании и с девушкой такого типа! Это можно было понять, если бы ты был обручен с девушкой или некоторое время с ней встречался. Если… если бы ты ее любил. Но не нужно стоять здесь и просить, чтобы я смотрел сквозь пальцы на твой беспорядочный секс! Я всегда буду против этого!

— Я на это не рассчитывал.

— Ты должен был думать! — Пожилой мужчина лихорадочно начал расхаживать по комнате.

— В то время никакие мысли не приходили в голову, — сухо сказал Клей и увидел, как заблестели глаза Клейборна.

— Само собой разумеется, что у тебя недостаточно мозгов, чтобы понять, что от этого она может забеременеть!

— Клейборн!

— Ну, черт побери, Анжела, он — взрослый человек с мозгами ребенка, раз допустил, что такое случилось. Я думал, что у двадцатипятилетнего человека должно быть достаточно здравого смысла в этом возрасте!

— Каждый из нас полагал, что другой предохранялся, — устало объяснил Клей.

— Полагал! Полагал! Да, ты отдал себя ее противному, жадному к деньгам отцу, и все благодаря своей глупости! Этот буйно-помешанный ловок! Он обнесет нас, как липу!

Клей не мог этого отрицать, даже Кэтрин говорила, что это правда.

— Вы не отвечаете за мои поступки.

— Ты прав. Но ты думаешь, что такое основание понятно такому человеку, как Герб Андерсон? Он хочет, чтобы ему возместили убытки за соблазн его дочери, и он не успокоится, пока сумма не достигнет цифры, которую он нарисовал в своем уме!

— Он сказал, сколько он хочет? — спросил Клей, боясь услышать ответ.

— Нет: Но я могу сказать, что его ум быстро работает с большими круглыми числами. И, Клей, в голову приходит еще кое-что, над чем нужно подумать. — Взгляд, которым он посмотрел на свою жену, говорил о том, что они уже говорили об этом. — Члены местного предвыборного собрания выдвинули меня на должность главного прокурора округа. Я тебе этого не говорил, потому что считал, что будет лучше подождать, пока ты сдашь экзамен и получишь разрешение на ведение адвокатской практики и станешь работать в фирме. Честно говоря, над этим мы с твоей матерью думаем очень серьезно. Мне не приходится тебе говорить, какой ущерб могут нанести темные делишки репутации потенциального кандидата. Не говоря уже об избирателях.

— Кэтрин сказала, что уже решила, что будет делать, хотя она не раскрыла мне своих планов. Но как только она покинет дом, ее отец и шага не сможет сделать, чтобы возбудить процесс по поводу установления отцовства. Она отказывается помогать ему.

— Довольно обманывать себя, Клей. Ты — уже почти адвокат, а я им являюсь. Мы оба знаем, что процесс по установлению отцовства — это самый твердый орешек. Дело не в том, как окончится процесс, дело в том, какой резонанс он вызовет. Вот почему я волнуюсь. И есть еще один пункт, которого мы еще не касались. — Он посмотрел вниз на свой бокал, а потом в глаза Клею. — Даже если этот человек перестанет предъявлять свои требования, здесь есть моральные обязанности, которые ты не можешь отрицать. Если же ты станешь отрицать, тогда я в тебе еще больше разочаруюсь.