Шрифт:
— Куда же вы! — всполошилась хозяйка. — Сейчас рыбка свежая пожарится…
— Надо, теща, — объяснил Виталька. — Работа такая!
Омельчук поблагодарил хозяйку, выскочил на крыльцо.
«Тишина! Звезды. Лес… Темнота такая — хоть глаза выколи! Как они живут тут?»
Сзади хлопнула дверь: Виталька с шофером.
— Сюда, товарищ подполковник…
Телефон оказался по соседству, дозванивались дольше, чем ехали. Трубку наконец снял дежурный на вокзале. Разговаривал с ним Виталий.
— Пал Михалыч на месте? Нет?!
У Омельчука все оборвалось внутри.
— И давно?
«Все надежды теперь на самолет… Но будет ли?! Шарья — Кострома! Кострома — Москва…» Виталька все разговаривал.
— И когда? Двадцать минут назад? — Старший опер обернулся, вернул Омельчуку жизнь. — Только-только уехал. Поехал домой — собираться… Поезд в двадцать два тридцать!
Омельчук понял, что родился в сорочке. С его подачи Виталька заговорил с дежурным круто:
— Подполковник Омелъчук сегодня уезжает. Он тут, рядом. Обстоятельства изменились. Завтра ему с утра в министерство. Значит, так… Закажи билет, чтобы с начальником вместе… — Виталька дублировал энергичный стиль московского проверяющего. — Чтобы им поговорить дорогой… И еще! Сейчас позвони начальнику. Пусть велит печатать акт проверки. Подполковник приедет к поезду — подпишет. Все!
Старший опер дождался ответного: «Вас понял!», положил трубку.
— Чего, товарищ подполковник? Время есть! Может, к теще вернемся? На посошок? А по дороге Любу отвезем…
— Да нет! — Омельчук отказался: слишком большой был искус. Особенно Любка! — Поехали!
— А акт проверки? Это же долго!
Омельчук усмехнулся:
— Перепечатают со старого! Двадцать минут работы…
Лейтенант и Штрок — в полном облачении, вооруженные — уже были на месте, во дворе спортивного комплекса над оврагом. Черную «Волгу» со штырем антенны, с престижными моссоветовскими номерами пригонял персональный шофер одного из деятелей, тоже входивший в Команду. Было уже темно. У домов жильцы прогуливали невидимых под деревьями собак. В спортивном зале горел свет, там еще шли тренировки.
— Зайдем? — предложил Штрок. После колонии ни он, ни Лейтенант так ни разу и не надели боксерские перчатки.
— Как хочешь…
На ринге работали юниоры. В отличие от младшей группы у юниоров не было форы. Они уже вступали в жизнь и даже на тренировочных спаррингах работали с максимальной нагрузкой.
Лейтенант взглянул на часы: «Пора выезжать…»
За воротами прозвучал клаксон.
— Приехал…
В последнюю секунду из зала выскочил тренер.
— Звони своему другу! Ну, этому… — Он понизил голос. — Из сорок девятого! Просил, чтобы срочно с ним связался…
— Я позвоню из автомата…
Тренер был немолод. Свое первенство Союза выиграл лет двадцать назад, с того времени ни сам, ни ученики его ни разу не поднялись на пьедестал. Недовольное начальство постоянно намекало: готовить надо олимпийскую смену, а не жэковскую шпану. Тренер все знал про своих бывших учеников.
— Смотри не забудь! — У него не поворачивался язык назвать его Лейтенантом. — Позвони!
— Непременно.
Лейтенант и Штрок прошли к припаркованной у ворот черной «Волге». Водитель персональной машины — громкоголосый, шумливый, «без царя в голове» — их зычно приветствовал.
— По вашему приказанию… — На «персоналыцике» была армейская пятнистая форма с кобурой на поясе.
— Вольно… — скомандовал Штрок. Лейтенант вообще не отреагировал.
— Смотри: новые права! — «Персоналыцик» достал документ. — «Без права проверки!» Ни одна милиция не подойдет!
— Откуда?
— Шеф сделал!
— Чего не бывает!
«Персоналыцика» не принимали всерьез. Деятель, которого он обслуживал, смотрел сквозь пальцы на то, что его шофер после работы не сразу ставит машину. Главное же состояло в том, что «персональщик» числился на учете в районном психоневродиспансере и справку о своей психической и неврологической полноценности попросту купил. То, что он до сих пор никого не угрохал, не загремел в тюрьму или Казанскую психиатрическую, объяснялось чистым везением.
— У телефонов-автоматов остановишь… — Лейтенант был хмур.
— Есть, товарищ начальник!
Лейтенант и Штрок разместились в машине. Кабана на этот раз не было — он ехал с Константином-таксистом и Хабиби в качестве быка. После спектакля с покупателями Штрок должен был пересесть в такси к Хабиби, а Кабан в наручниках в роли задержанного при попытке к бегству уголовника переходил в машину Лейтенанта. «Персональщик» повел свою «Волгу» аккуратно, применительно к рельефу здешних мест.
Было поздно.
Несмотря на темноту, еще гуляли дети, выбегали на дорогу.
Зловонные контейнеры лежали прямо на мостовой. Взрытый однажды зимой с корыстной поспешностью асфальт дыбился еще с прошлого года.
«Чистый Гарлем!..»
У булочной, рядом с телефоном-автоматом, «персональщик» притормозил. Лейтенант вышел, набрал номер. Разыскник 49-го оказался на месте. Он сразу узнал звонившего. Начали как бы с шуточного:
— Все наезжаешь?
— А что делать бандиту!
«И в самом деле!..» От цеховиков и теневой экономики кормилось начальство, от мелочевников — спекулянтов цветами, от катал-наперстников — постовые милиционеры.