Он по синусоиде прошел через просторную комнату, приволакивая левую ногу, и, схватив стоящий на окне графин, выпил половину его содержимого.

Михаил молча смотрел на измочаленного подчиненного. Его подруга и вовсе не обращала на того ни малейшего внимания: ничуть не изменив своей позы на столе, она всецело углубилась в изучение собственных тонких аристократичных пальцев и что-то негромко мурлыкала под нос.

Кирсан оторвался от графина и, протяжно выдохнув, опустился на диван и проговорил:

— Хреново, Михал. Замели. Еле свалили.

— «Хвоста» нет?

— Нет.., по-любому нет. Нас и не вели.., мы на такси приехали.

— Мо-лод-цы! — саркастически отчеканил Михаил, и его рука медленно скользнула под пиджак. — На такси, говоришь, приехали?

— Да там.., лоха какого-то тормознули, а потом Сало приложил ему для памяти.., чтобы, значит, он потом не сидел в мусарне и не составлял на нас фоторобот.

— И Сало сидит в его машине?

— Не.., уже не сидит. Ты же сказал, что его, стало быть, в расход…

— А как же вас так раскусили? — жестко заговорил Михаил. — Ведь ты говорил, прямо-таки божился, что подготовлено все профессионально?

— Да.., четко отследили его, все в ажуре.., я не знаю, как его барбосы почувствовали, что ихний босс.., уже на мушке… — все еще пытаясь отдышаться, выдавил Кирсан. — Ну так вот.., они расстреляли нас из автоматов.

— Ну что ж, — произнес Михаил, — а как самочувствие твоего Сала? Не воняет?

— Хуже канализации не завоняешь, — угрюмо отозвался Кирсан. — Я пойду умоюсь.., или там душ приму.., а, Михал?

— Валяй, — ответил тот.

Парень тяжело поднялся с дивана (на обшивке расплылось маленькое темное пятно — несомненно, крови) и направился в сторону ванной. Михаил бесшумно вздохнул и перевел взгляд на свою подругу, которая приняла нормальное положение и спрыгнула на пол. Поежилась, потому что холодный пол ожег босые ноги, и, подойдя к мужчине вплотную, произнесла:

— А если Ковалевские подберут одного из этих кретинов, по недоразумению уцелевшего?

— Но Кирсан говорил, что и Крокодила, и этого… Чирика шлепнули.

— А если нет? Если кто-то выжил? Они же из него все вытрясут.

— Нет.., ничего страшного. Они работали только через Кирсана. Меня Крокодил и Чирик не знают.

— Через Кирсана? — медленно произнесла девушка и, присев на правое колено Михаила, потянулась всем телом, выпятив еле прикрытую грудь так, что в глазах ее «кота» вспыхнули сухие искры возбуждения, он скользнул ладонью по ее обнаженному бедру, запустил пальцы под трусики — но в ту же самую секунду ее рука неуловимым, гибким движением дикой пантеры скользнула под его пиджак и вырвала из внутреннего кармана пистолет.

Тонкие пальцы сжались на рукояти с такой силой, что их костяшки побелели.

Указательный палец медленно пополз по курку и замер…

Михаил вздрогнул от неожиданности — таким быстрым, по-кошачьи отточенным было движение молодой женщины — и пробормотал:

— Это еще зачем?

— Но ты же говорил, что вся эта братия работала с тобой только через Кирсана? Говорил? Ну так что… теперь ты меня понимаешь?

Мужчина перехватил пистолет и, убрав женщину со своего колена, поднялся и сказал:

— Ты права, кошка.

…Кирсан стоял под душем и смывал с себя грязь и кровь сегодняшнего неудачного вечера. Вечера, который забрал у него трех если не друзей, то коллег… братьев по крови. По крови жертв, совместно пролитой ими.

Охрана банкира Андрея Ивановича Ковалева оказалась куда профессиональнее, чем он предполагал. А ведь его подельники тоже не были мальчиками для битья. Один из них был мастером спорта по боксу; другой, прошедший Чечню, прекрасно стрелял и владел рукопашкой; Сало, огромный, грузный ублюдок с замашками гестаповца, обладал колоссальной физической силой и неожиданной для его габаритов ловкостью.., а он, Кирсан, еще молодой, но уже понюхавший пороху и узнавший цвет и запах крови — он, Кирсан, был лучше их всех.

Но те, кто работал в службе безопасности Андрея Ивановича Ковалева, были еще лучше. И они сумели пресечь попытку покушения на их шефа, разработанную и подготовленную, казалось бы, так профессионально, что не оставалось права на ошибку и прокол.

Но они ошиблись. И вот теперь двое остались где-то там, под пологом наползающих сумерек, на окровавленном мокром асфальте, а Сало — с простреленной навылет головой — валялся несколькими метрами ниже уровня мостовой, в черном зеве московской канализации.