Впрочем, наутро все эти ценные уменья как-то сами собой изгладились из моей памяти. Не знаю, из чего уж там готовили свою ароматную настоечку китайцы, но похмелье она давала страшное. Ни до ни после мною не испытанное.

Эрго: чертов Чайна-Таун.

Бурные страсти с видом на Тихий океан

Филиппинский архипелаг состоит из трех больших островов — Лусон, Панай и Минданао, пары дюжин средних и многих тысяч совсем маленьких.

Северная часть архипелага сплошь покрыта болотами и непролазными джунглями. Единственные, кого она привлекает, — это рыбаки.

На хорошую наживку здесь можно поймать даже тигровую акулу. Что говорить о мелочевке, вроде трех-, четырехметровых мурен?

На восточных, почти совсем необитаемых островах, говорят, до сих пор водятся филиппинские пираты, самые жестокие во всей Юго-Восточной Азии. Местные газеты уверяют, будто пираты любят отлавливать европейских туристов, закатывать их в бочки и топить в бирюзовых лагунах.

Ну а южные острова традиционно считаются лучшими пляжами Старого Света.

На манильском пирсе за $15 я нанял настоящую джонку. У нее был цветастый, похожий на застиранные трусы, парус и команда моряков в набедренных повязках. На таких лодках островитяне катались еще во времена фараонов.

Какое-то время меня перло от осознания экзотики происходящего. Ощущение притупилось в тот момент, когда берег скрылся из виду и я понял, насколько моя жизнь зависит от прочности этой допотопной посудины.

Джонка отвезла меня на Тагайтай. Так называется ближайший к Маниле курортный островок. Я понырял в лагуне, прокатился на надувном банане с подвесным моторчиком, сфотографировался рядом с дрессированным слоном.

С трех сторон лагуна Тагайтай окружена берегом, а с четвертой вход в нее перекрывает вулканчик Таал. Действующий, но не опасный.

Кратер Таала всего полметра в диаметре. Из него валил дым, и в воду изливались неприлично белесые потоки лавы. От этого вода в лагуне становилась совсем теплой и очень полезной для кожи.

Очевидно, желая по максимуму воспользоваться ее целебным эффектом, местные красотки разгуливали по пляжу топлесс. Чем здорово смущали целомудренных филиппинских мужчин.

Отправившись переодевать плавки, я обнаружил, что дверь кабинки заперта. Изнутри доносились стоны и всхлипывания. Не узнать их было сложно.

Чем ближе к вечеру, тем оживленнее становилась жизнь в лагуне. Вокруг реденького леска за пляжем имело место непрекращающееся движение. Из-под сени дерев европейцы выплывали всклокоченные, тяжело дышащие и тут же плюхались в прибой.

Уже на пирсе, где я пытался нанять джонку для обратного пути, ко мне подошла молоденькая девочка. Почти черные соски детских грудок. Жирно подведенные глаза. Заходить издалека она не стала, а может быть, просто плохо говорила по-английски:

— Let's fuck, mister!

— Sorry, дорогая. В моей стране за fuck с такими, как ты, положена уголовная ответственность.

— Фи, какая глупая страна! Как она называется? Никогда туда не поеду!

А еще, за день до того, как мне предстояло улетать из Манилы, я решил сходить в театр.

По филиппинским меркам театр считался роскошным. Больше всего здание напоминало деревенский дом культуры. Сюжет спектакля вертелся вокруг культа местных божеств. Даже с помощью программки я не понял, почему действующим лицам каждые десять минут с большой кровью рубили головы.

Во время антракта публика выходила курить на улицу. Я тоже вышел. В толпе мелькали юные коммивояжеры с лотками, заставленными фруктами и «Кокой».

В одном из коммивояжеров я узнал смышленого паренька, в самый первый день объяснявшего мне насчет восковых фигурок. Он тоже меня узнал:

— О! Мистер! Как успехи? Нашли подружку?

— Нет, друг мой. Не нашел.

— Что так? Вам не нравятся наши женщины?

Прежде чем ответить, я подумал. Ответ мой был честен:

— Лучше ваших женщин я не встречал нигде на свете!

На этот раз, прежде чем редактор позвонил, прошло больше двух недель. Голос у него был несчастный, извиняющийся.

— Пойми меня э-э-э… правильно. Это не моя вина, это спонсоры. У тебя отличный материал, но изменилась концепция. Экзотика больше не катит. Нужны отечественные реалии. Больше патриотизма.

— То есть материал не берете?

— Берем! Твой материал — гвоздь номера! Надо только э-э-э… немного его переделать.

Шалея и не веря в то, что слышу, я узнал, что редактор просит меня переписать последний вариант таким образом, чтобы действие происходило где-нибудь в наших краях. Рыбалка, банька, водочка… в общем, ты э-э-э… понимаешь, да?