— Вам, как я вижу, приходится много трудиться, выступая в роли доброго самаритянина, — заметила я. — Сперва я, а теперь вот Дженис.

— С Дженис проще, — улыбнулся он. — Она страдает всего лишь от жары и духоты. Через несколько часов будет в полном порядке. Вы же несколько в ином положении, не так ли?

— Разве? — Голос у меня слегка дрогнул, хотя я изо всех сил старалась говорить равнодушным тоном. — Ваше виски вылечило меня той же ночью.

— Шоковая терапия, моя дорогая. Временно подействовала и поставила вас на ноги. — Он взял меня твердо под руку и повел вокруг шатра. — Ну вот и они. На мой взгляд, они ведут себя довольно мирно.

Я посмотрела туда, куда указывал его палец, и увидела при свете луны длинный ряд застывших неподвижно, терпеливо ожидающих людей, которые выглядели совершенно безобидно. Они тихо переговаривались между собой, некоторые стояли, но большинство сидели, по-турецки сложив ноги, на пыльной земле. Они улыбались и здоровались с нами, когда мы медленно проходили мимо. Примерно в середине очереди небольшая группа шотландских солдат распивала бутылку виски. Генри заговорил с ними, и они весело откликнулись.

— На вашем месте, ребята, я бы не очень налегал, — миролюбиво сказал Генри. — Ведь вы отвыкли от алкоголя и...

— Ах, доктор, не беспокойтесь. Мы только пробуем, — ответил рыжеволосый юноша, лицо которого было мне знакомо Он раскраснелся, однако казался совершенно трезвым. — У нас одна бутылка на восьмерых. От этого не захмелеешь!

Другой рассмеялся и добавил:

— Как бы там ни было, Санди, но сегодня мне хочется танцевать. Эх, музыку бы сюда! Хорошо бы какого-нибудь музыканта, а то и двоих.

— Знаете, — заметил Генри, когда мы миновали шотландцев с их бутылкой, — а ведь он высказал дельную мысль. Музыка, пожалуй, поможет. Если кто-то из парней и хлебнул лишнего, они, усердно танцуя и распевая песни, протрезвеют до того, как войдут в магазин. Мне кажется, я видел патефон в вашей палатке, когда укладывал вас в постель вчера вечером.

Я почувствовала, как в душной темноте у меня запылали щеки.

— Ваши слова звучат довольно двусмысленно и бросают тень на мою репутацию. Да, вы не ошиблись, то был патефон, правда, изрядно разбитый. Пластинки тоже не в лучшем состоянии. Они принадлежат Рейн, музыка большей частью классическая.

— Пойдемте за ними. Любая музыка поможет развеять скуку ожидания. С вами в качестве хранителя нравственности я заодно взгляну на малышку Дженис.

Мы медленно брели между белеющими в потемках палатками, наши шаги гулко отдавались на деревянном настиле. Недавно вывешенный указатель извещал нас, что мы находимся на бульваре «Билл-слим» и что «Сапремо-стрит» ведет к канцелярии коменданта.

— Неукротимый дух британского солдата! — воскликнул Генри, прочитав вслух надпись. Названия других «улиц» были менее приличными, и мы не могли удержаться от смеха. Сильные пальцы Генри сжали мне руку. — Мне нравится ваш смех, Вики. Знаете, слышу его впервые.

— Разве? — сказала я, чувствуя себя неловко. Говорить о моих личных делах мне не хотелось, даже с Генри. Было лишь одно желание: поскорей вернуться в магазин с патефоном. В одной из ближайших палаток с десяток пьяных голосов внезапно затянули непристойную песню. И я подумала, возможно, Рейн права, и мне следует попросить нескольких военных полицейских для охраны. Шотландские стрелки не вызывали тревоги, но другие, вероятно, могли причинить неприятности.

— Не волнуйтесь, Вики, — сказал Генри, угадав мои мысли. — Для беспокойства нет оснований.

— Ну, хорошо. Однако Рейн полагает, что нам следует попросить у коменданта охрану. Каково ваше мнение?

— Я бы не стал, — ответил он. — Если здесь окажутся представители военной полиции, то при любых беспорядках участников ожидает военный суд. Помимо этого, полицейские могут линчевать. Если хотите, я буду вас охранять. Отберу в помощники надежных парней, на которых, уверен, можно положиться.

— О, это было бы здорово! Не хотелось бы закрывать магазин, но мы не имеем права и рисковать, а тут еще пресловутое распоряжение о предании военному суду всякого, кто осмелится приставать к нам или... или...

— Или войдет к вам в палатку, — подсказал с усмешкой Генри.

— Да. Идея принадлежала фактически коменданту. Он настаивал на этом.

— А вы возражали?

— Да. Такой необходимости никогда прежде не возникало. Но он считает, что в нынешней ситуации эта мера необходима, а мне пришлось с его решением согласиться. Он, по правде сказать, вообще против пребывания женщин в лагере, опасается неприятностей, но наша начальница сумела убедить его: дать нам шанс попробовать. Понимаете, нам так хотелось помочь.