«Это должно стать сигналом, – подытожил судья Ласкер, явно встревоженный размахом незаконной деятельности на Уолл-стрит, о которой ему стало известно. – Настало время, когда судам непозволительно выносить такие решения, словно для подсудимых из числа „белых воротничков“ тюремное заключение является чем-то немыслимым… Если мы хотим не только отстоять честность финансовых рынков сегодня, но и обеспечить ее наличие в будущем, то преступное поведение, подобное деяниям мистера Боски, нельзя оставлять безнаказанным».

Боски рассчитывал избежать контактов с прессой, покинув здание суда через черный ход. Но когда он вышел на тротуар, толпа поджидавших его фотографов хлынула к нему и, не разбирая дороги, прорвалась сквозь цепочку припаркованных автомобилей, изрядно помяв им капоты и крыши. На следующий день газеты пестрели крупными планами напуганного Боски, поспешно садящегося в заранее подогнанный лимузин.

18 февраля 1988 года было холодным, пасмурным четвергом; северной части штата Нью-Джерси угрожал сильный снегопад. Мрачный Джон Малхирн вышел через парадную дверь своего большого викторианского особняка и поставил на заднее сиденье машины спортивную сумку. В сумке лежали купленная две недели тому назад заряженная израильская штурмовая винтовка «галил» калибра 0,233 дюйма и комплект армейской рабочей одежды. Кроме сумки, Малхирн принес с собой ящик с 300 патронами. Ранее в машине находился целый арсенал: 9-миллиметровый полуавтоматический пистолет, пистолет «магнум» калибра 0,357 дюйма и пистолет-пулемет 12-го калибра.

Давление со стороны государственных следователей усиливалось, и Малхирн находился на грани нервного срыва. Он пребывал в глубокой депрессии. Всю предыдущую ночь он не спал и смотрел по телевизору нескончаемую череду фильмов, названий которых теперь даже не помнил. Он уже не принимал литий. Днем ранее его адвокат сообщил, что ему собираются предъявить обвинение. Еще более удручающим был тот факт, что адвокат посоветовал ему признать себя виновным.

Малхирн сел за руль, завел машину и поехал по длинной и извилистой подъездной аллее по направлению к Нортуорд-авеню. Цель поездки: убить человека, повинного во всех его мучениях, того, кого он когда-то считал одним из своих самых близких друзей, – Айвена Боски. После этого «охота за головами», как он позднее назвал свою «миссию», должна была завершиться.

Даже если учесть, что действующими лицами скандальной эпопеи являлись респектабельные «белые воротнички», всплеск насилия, вероятно, был неизбежен. Поставленные на карту деньги и власть были огромны; многие при иных обстоятельствах убивали или были убиты и за меньшее. Сигел боялся, что Боски организует его убийство, Боски со страхом ожидал того же от Милкена, а теперь Малхирн действительно отправился на охоту за Боски.

Психическое состояние Малхирна более или менее стабильно ухудшалось с тех самых пор, когда сообщение о заключенной с Боски сделке о признании вины всерьез пошатнуло его представление не только о Боски, но и о людях вообще. Этот процесс начался даже раньше, чем Малхирн узнал, что Боски, которого он по-прежнему числил в друзьях, возможно, дает уличающие его показания, или, по собственному выражению Малхирна, «доносит» на него.

В январе прошлого года Малхирн получил связанную с показаниями Боски судебную повестку, в которой недвусмысленно говорилось о серии парковочных махинаций, начиная с парковки акций Unocal, которую Малхирн проделал для Боски в 1985 году. «Ну и что?» – была реакция Малхирна. Кому какое дело до нескольких оказанных им услуг? Он, несомненно, не считал это преступлением.

Малхирн просто не мог поверить, что Боски или Давидофф стали бы свидетельствовать против него, но он знал, что с властями сотрудничает Мурадян. В повестке упоминались счета-фактуры с завышенными ценами, которые Малхирн использовал для возмещения Боски части доходов от припаркованных акций. Малхирн предположил, что следователи узнали про них от Мурадяна.

В феврале 1987 года Малхирн получил еще одну повестку, касающуюся манипуляции ценой акций Gulf+Western в то время, когда Боски и Аркан объединились, чтобы угрожать этой компании. Это Малхирна тоже не обеспокоило. Когда его адвокат Кеннет Биалкин запретил ему давать показания, это вызвало у него недоумение. «Это охота за ведьмами», – предостерег его Биалкин. Биалкин настоял на том, чтобы Малхирн проконсультировался у адвоката по уголовным делам, которого Биалкин ему порекомендовал, – Отто Обермайера.

Малхирн, однако, был сама беспечность. Некоторые его инвесторы испытывали тревогу и докучали ему вопросами о том, может ли расследование как-то отразиться на них. Его постоянно донимали адвокаты, которых Малхирн недолюбливал, как и юристов вообще. Но год медленно проходил, а видимого прогресса в правительственном расследовании не наблюдалось.

В финансовом отношении у Малхирна в том году до октябрьского обвала все шло великолепно. Отсутствие Боски на рынке арбитражных операций давало ему больше возможностей для получения прибыли из-за снижения конкуренции. По прошествии первых девяти месяцев 1987 года доходы Малхирна по переоценке ценных бумаг равнялись 120 млн. долларов. Фактически дела у него шли лучше, чем в тот период, когда Боски передавал ему конфиденциальную информацию.

Потом наступило 19 октября. Как и другие арбитражеры, Малхирн понес колоссальные убытки, потеряв в результате обвала 80 млн. долларов. В отличие от многих своих коллег он явно испытывал радостное возбуждение от царивших вокруг суматохи и паники. Во время стремительного падения котировок он вприпрыжку носился по торговому залу, смеясь и восклицая: «Мы все это вернем!» Он бурно радовался тому, что кризис бросает ему новый вызов, дает ему новый шанс заработать еще больше денег и превзойти конкурентов. Реакция Малхирна на то, что, как ни крути, означало для него потерю 80 млн., показалась неуместной даже людям, привычным к вспышкам экзальтации и гнева с его стороны. Верный, однако, своему слову, он с вновь обретенным энтузиазмом погрузился в работу, смело инвестируя остатки своего капитала именно тогда, когда арбитражеры-конкуренты отходили от дел. Он завершил год с прибылью в 18% – замечательный показатель.