«Вы знаете меня как стойкого защитника мишеней», – начал Сигел, вытащив из-под стола и надев белую ковбойскую шляпу, символизировавшую респектабельную Kidder, Peabody. «To, что я перешел в Drexel, еще не означает, что я изменил своим убеждениям», – сказал он, подмигнув и заменив белую шляпу черной, извлеченной оттуда же.

Все засмеялись, даже клиенты Сигела из истэблишмента. Некоторые из них, включая председателей правлений Lear Siegler и Pan American, сделали на семинаре презентации. Корпоративные овечки ложились рядом со львами.

То же самое происходило с политиками. До 1985 года у Drexel не было в Вашингтоне ни офиса, ни зарегистрированных лоббистов. Потом, однако, в конгрессе начались публичные дебаты о практике враждебных поглощений. Во время рейда на Unocal член палаты представителей Тимоти Уирт, влиятельный демократ от штата Колорадо, возглавлявший подкомитет по телекоммуникациям, защите потребителей и финансам, представил законопроект, лишавший законной силы гринмейл. Для принятия контрмер Drexel наняла одного из бывших консультантов Белого дома и открыла офис в Вашингтоне. В качестве лоббистов туда были приглашены Роберт Стросс, бывший председатель Национального комитета демократической партии, и Джон Эванс, бывший член Комиссии по ценным бумагам и биржам. Пожертвования комитета политических действий Drexel на их предвыборную кампанию составили в 1984 году 20 550 долларов, а в 1986 году возросли до 177 800 долларов.

На проведенной Drexel в 1986 году конференции по облигациям некогда критически настроенный Уирт был одним из главных ораторов. Управляющие Drexel вложили 23 900 долларов в его предвыборную кампанию, в результате чего он прошел в сенат и стал защитником бросовых облигаций. Его прошлая попытка запретить гринмейл потерпела неудачу, и он не стал ее повторять. Drexel пригласила выступить и других влиятельных политиков, включая сенаторов Билла Брэдли, Алана Крэнстона (получившего от Drexel в том году 41 750 долларов), Эдварда Кеннеди, Фрэнка Лаутенберга и Говарда Метценбаума. Большинство из них, казалось, были так же ошеломлены аурой сверхденег, как какой-нибудь управляющий третьеразрядным пенсионным фондом. Для успеха мероприятия управляющие Drexel пожертвовали 56 750 долларов сенатору от штата Нью-Йорк Альфонсу Д'Амато, ставшему впоследствии председателем подкомитета по ценным бумагам.

«В этой стране экономическая привлекательность высокодоходных ценных бумаг пересилила все существующие законодательные ограничения», – самодовольно сказал Милкен в интервью «Вашингтон пост». Кредо Милкена – высокодоходные бросовые облигации, некогда узкоспециальный объект экономического анализа, – стали евангелием 1980-х. Компании с консервативным балансовым отчетом начали чувствовать себя одураченными. Почти никто больше не оспаривал стратегию Милкена.

Да и кто мог подвергнуть сомнению ее прибыльность? Некоторые ученые, среди которых наиболее выдающимся был профессор финансового факультета университета штата Нью-Йорк Эдвард Олтмен, опубликовали исследования, показывающие, что данные за 1986 год подтверждают тезис Милкена о том, что портфель бросовых облигаций приносит значительно больший доход и является при этом не более рискованным, чем американские государственные облигации. Олтмен стал ревностным сторонником взглядов Милкена.

В начале и середине 80-х клиенты Милкена, имевшие в своем пассиве большую долю заемных средств, проявляли, казалось, поразительную способность предотвращать возможный дефолт даже тогда, когда результаты их деятельности были разочаровывающими. В таких случаях Милкен просто «реструктурировал» задолженность, нагромождая новый ослепительный массив высокодоходных ценных бумаг вместо займа, грозившего невыполнением обязательств. Эти реструктуризации неизменно отодвигали срок уплаты в будущее, давая компаниям время на пополнение ресурсов, и позволяли избежать штрафных санкций за просрочку платежей.

То обстоятельство, что Милкен без труда осуществлял подобные реструктуризации, многие из которых любому, кто не ленился ознакомиться с цифрами, представлялись явно обреченными на провал, отнюдь не свидетельствует о каких-то его экстраординарных способностях. Оно объясняется исключительной сговорчивостью его «порабощенных» клиентов-покупателей облигаций, особенно компаний сбережений и займов и страховых компаний. К середине 1986 года друг Милкена Том Спигел «нагрузил» Columbia Savings and Loan выпущенными Drexel облигациями на 3 млрд. долларов; First Executive, компания его закадычного друга Фреда Карра, накопила их аж на 7 млрд. Но что самое поразительное, Милкен, бывало, садился в конце рабочего дня и то добавлял в их портфели, то извлекал из них изрядные пакеты ценных бумаг. Никто не возражал, поскольку прибыли продолжали расти.

У Милкена были и другие покупатели такого рода. Дэвид Соломон держал собственную фирму по управлению активами, Solomon Asset Management, более чем с 2 млрд. долларов в активах, большая часть которых приходилась на средства негосударственных пенсионных фондов. Он стал одним из первых «новообращенных» Милкена и много инвестировал в его высокодоходные ценные бумаги. Милкен вознаградил Соломона, назначив его управляющим одного из взаимных фондов бросовых облигаций, Finsbury Fund.

Покупки фондом Finsbury облигаций Милкена приносили высокодоходному отделу огромные комиссионные. Часть из них предназначалась тем сейлсменам Drexel, которые занимались продажей облигаций Finsbury. Но Милкену хотелось, чтобы все комиссионные шли в актив отдела, и он велел Соломону возмещать ему ту их часть, которую ему приходилось выплачивать занятым в сделках сейлсменам Drexel. Когда Соломон отказался, Милкен пригрозил снять его с прибыльной должности управляющего Finsbury. Соломон капитулировал.

Дабы компенсировать комиссионные, Милкен и Соломон договорились завышать цену, которую Finsbury платил за бросовые облигации, и Милкен присваивал разницу. Иногда Милкен помогал устраивать серию липовых сделок для сокращения суммы налогов с прибыли по личному торговому счету Соломона. В одном только 1985 году Соломон избежал уплаты налогов примерно с 800 000 долларов дохода. Кроме того, Милкен подарил Соломону часть обыкновенных акций поглощенной Storer. Многое в их сотрудничестве было незаконным; обманутыми в конечном счете оказались акционеры Finsbury и американские налогоплательщики.