Поэтому В.О.Ключевский в своей оценке разделения общества на политические партии с целью представительства частных интересов в деятельности государства был прав: это действительно такой анахронизм [545], с которым давно пора расстаться, поскольку он общественно опасен, вследствие того, что в нём реализуется один из вариантов самоликвидации общества, уклонившегося от естественного для него пути развития в русле Божиего Промысла.

И хотя В.О.Ключевский к этому правильному выводу пришёл ещё век тому назад, однако ни в его приведённых заметках, ни в других его работах не выражено альтернативы ни многопартийности Запада, ни открытой диктатуре в той или иной форме.

От упомянутого им Е.Трубецкого (?) и К, которых В.О.Ключевский охарактеризовал словами: «Это не бойцы, а только застрельщики. Они способны расшевелить нервы, но не дадут идей», — сам он отличается только тем, что, не умея выдвинуть идеи (большой Идеи), он не пожелал соучаствовать в идейно бесплодном возбуждении массовки недовольных, оставшись при мнении: «С[амодержавие] нужно нам пока как стихийная сила, которая своей стихийностью может сдерживать другие стихийные силы, ещё худшие» (цитированное издание, т. 9, стр. 383).

Последняя фраза В.О.Ключевского во многом исторически парадоксальна и двусмысленна. Обратим внимание на то, что эту фразу В.О.Ключевский начал не полным написанием слова, а только одной буквой «С», обозначившей то слово, которое он подразумевал. Следует сказать спасибо редакторам, которые сохранили этот знак в тексте издания, предложив читателям прочтение «С» как «С[амодержавие]». Но исторический контекст допускает и другое прочтение: «С[амовластье]»; и оба прочтения одновременно — «С+[амодержавие]+[амовластье]».

В времена В.О.Ключевского слово «самодержавие» изменило свой изначальный смысл и стало синонимом для обозначения абсолютной (неконституционной) монархии в России. Соответственно этому лингвистическому обстоятельству фразу В.О.Ключевского надо понимать в том смысле, что царизм в начале ХХ века был плох, но сдерживал своим деспотизмом другие, ещё более вредные для развития общества социальные стихии.

Однако изначально слово «самодержавие» в русском языке было эквивалентом заимствованного с Запада термина «суверенитет», т.е. означало независимость государства от административного подчинения каким бы то ни было внешним политическим силам. Другими словами, протекторат, вассалитет, колония, доминион и т.п. даже в том случае, если их государственность возглавляет монарх-диктатор и в государстве нет какой бы то ни было «конституции», это — вовсе не самодержавие, а региональная часть глобальной иерархии холопства и рабовладения.

И при таком значении слова «самодержавие» фраза В.О.Ключевского обладает ещё одним смыслом: царизм был плох как способ осуществления самодержавия, но всё же самодержавие (как осмысленная собственная политика) лучше, нежели стихийные (т.е. бессмысленные) политические силы, рвущиеся к государственной власти (их В.О.Ключевский охарактеризовал не как свободолюбцев-либералов [546], а как хулиганов). Т.е. для того, чтобы общество не было заложником закулисных заправил многопартийности на основе представительства партиями частных интересов или отдания предпочтения беспределу хулиганья [547], недовольного любым общественным порядком, надо возродить самодержавие в более адекватной эпохе форме, нежели царизм, будь он абсолютистской либо конституционной монархией.

При этом В.О.Ключевский характеризует и самодержавие (не царизм) как «стихийную силу», но в этом случае по отношению к самодержавию характеристика «стихийная» должна означать не бессмысленность, а объективную данность возникновения самодержавия в обществе помимо воли и желания тех, кто узурпировал власть над этим обществом. По отношению к России начала ХХ века это означает, что царизм, утратив самодержавие [548], но сохранив власть над государственным аппаратом, сам стал помехой самодержавию общества и государства. [549]

А в основе самодержавия лежит произвольное выражение каждым того желающим общественных интересов как таковых, позволяющее отличить интересы общественные от частных. В Концепции общественной безопасности это называется концептуальной властностью. Концептуальная власть — власть автократичная, т.е. самовластная: и соответственно «самовластье» — это неотъемлемый атрибут самодержавия. И если самодержавие не вырождается в самовластье ради самовластья или не противится Промыслу Божиему, бездумно ссылаясь на те или иные старые или новые догмы, а действует осознанно осмысленно в русле исповедания Промысла, то это — Богодержавие.

И с начала ХХ века Россия нуждается не в самодержавии исключительно государя (главы государства при той или иной форме государственности), а в Богодержавном самодержавии общества как такового, когда знания и навыки, необходимые для осуществления концептуальной власти, а равно — для выявления, осознания и выражения общественных интересов, — доступны всем и каждому, кто того пожелает. Это исключает возможность злоупотребления концептуальной властью со стороны того или иного меньшинства, преследующего свои частные корпоративные интересы в ущерб воплощению в жизнь интересов общественных [550]. Это и есть демократия как истинное народовластие.