Эндрю с любопытством огляделся. Это был президентский вагон. Русские заботливо украсили его деревянной резьбой и нарисовали с одной стороны картину, изображавшую подписание конституции Руси. Эндрю нашел и свою собственную фигуру. Он стоял рядом с Калином, и оба они на изображении были намного больше, чем в жизни. Таким он и должен быть — больше, чем на самом деле, ведь им так надо в это верить.

Подойдя к ступенькам, он вскарабкался в вагон, стараясь не обращать внимания на слабость в ногах. Дверь открылась.

— Ганс, какого черта ты позволяешь ему вот так разгуливать?

— Доктор Вайс, я вполне способен сам за собой присмотреть. Поэтому Гансу вовсе не обязательно играть роль сиделки при мне.

— Черт знает что такое, — недовольно фыркнул Эмил, помогая ему взобраться. — Вид у тебя — краше в гроб кладут.

Эмил приложил ладонь ко лбу Эндрю и, что-то кудахча, как встревоженная наседка, впихнул его в вагон, не забыв при этом бросить на Ганса полный упрека взгляд.

В удушливом тепле вагона Эндрю чуть не задохнулся, лоб его покрылся крохотными капельками пота. Он тут же неловко принялся расстегивать плащ-палатку, пальцы у него дрожали.

— Позволь, я помогу.

Навстречу Эндрю шагнул Калин — президент Калинка в цилиндре, верхушка которого была на уровне глаз Эндрю.

— У каждого из нас по одной руке, и вдвоем мы должны с этим справиться, — весело сказал он, глядя Эндрю в глаза. — У меня целая пачка писем от Кэтлин, и последнее было мне вручено не более четырех часов назад, — продолжил он и ловко расстегнул пуговицы, в то время как Ганс помог Эндрю скинуть тяжелый мундир.

Эндрю огляделся и кивнул, приветствуя собравшихся. Над головой, по крыше вагона, ходил телеграфист, который присоединился к линии, устанавливая связь с миром для кучки людей, служивших ядром сопротивления орде.

— Ты похудел, Эндрю.

— Ты бы лучше на себя посмотрел, твердолобый ирландец, — ответил Эндрю, пытаясь улыбнуться.

Пэт О’Дональд подошел и сгреб руку Эндрю, они оглядели друг друга, оценивая произошедшие в них перемены. Выздоровление Пэта после ранения в живот затянулось, чему немало способствовало постоянное нарушение пациентом запрета на водку, наложенного Эмилом. Всем трактирщикам в Суздале было приказано не давать ирландцу вожделенную жидкость, и в результате тот, обидевшись, как-то разнес до основания одно из питейных заведений, отказавших ему.

— Да уж, заставил ты нас поволноваться, старина, — сказал Пэт, помогая Эндрю усесться за стол в начале вагона. — Этот докторишка, — Пэт взглянул в сторону Эмила, — не позволял никому тебя навестить.

— Карантин существует для двух целей, — решительно прервал его Эмил, — препятствовать распространению болезни и защитить пациента от посетителей, которые так и норовят облапить его своими немытыми руками и удушить перегаром. Пэт послал в сторону доктора какое-то проклятие и отправился на свое место.

Эндрю оглядел улыбающиеся лица остальных:

— Джон, как твоя семья?

— Нормально, сэр, скоро стану отцом.

Джон Майна сказал об этом так, словно не гордился своим будущим первенцем. Но он был министром экономики и промышленности, гением логистики и обеспечения армии всем необходимым, а обо всем, что не было связано с его работой, он говорил довольно сухо.

— Дмитрий, как дела в Риме?

Старый солдат, начальник штаба Винсента Готорна, командовавшего армией Римского Союза, стал навытяжку, несмотря на то что Эндрю махнул рукой, отменяя церемонии.

— Лучше и ожидать было нельзя, сэр, — отчеканил он чрезмерно громким голосом.

Пэт усмехнулся и посмотрел на седовласого русского, который некогда пришел к Готорну в роту рядовым и очень быстро достиг своего высокого поста.

— Ты, Дмитрий, кричишь, как артиллерист. Те тоже немного глуховаты и всегда говорят громче, чем надо.

Дмитрий улыбнулся, но ничего не ответил. Рядом с ним сидел Юлий, бывший раб Марка, а теперь консул в Совете плебса. Эндрю улыбнулся, глядя на слегка смутившегося человека. Хорошо, что Марк послал для переговоров именно его. Разумеется, на эту роль годились и сам Марк, и Винсент, но зрелище бывшего раба, ныне представляющего Рим, грело сердце. Двухпалатное римское правление — сенат для патрициев и палата для плебеев — вовсе не удовлетворяло радикалов-республиканцев как в Риме, так и на Руси. Но по плану Винсента, как осознал Эндрю, оно лучше всего подходило для военного времени. Потом его можно будет усовершенствовать, если, конечно, они сумеют пережить это время. Винсент говорил, что экономическая революция и индустриализация вскоре сделают класс патрициев пережитком, чем-то вроде палаты лордов в Англии. Юлий же, хотя и был новичком в политике и не обладал жизненным опытом Калина, тем не менее быстро учился. Однако во время военной угрозы Калин и Марк правили скорее как диктаторы, признавая, впрочем, авторитет Эндрю во всем, что связано с военной деятельностью.

Эндрю заметил любопытную вещь. Сам он отказывался от всяких постов, так как стремление к ним казалось ему проявлением глупого тщеславия, в то время как Ганс, Винсент и больше сорока других людей стали командирами бригад и более крупных соединений по его приказу. Он же так и оставался полковником. Ганс тоже сохранял свое сержантское звание до тех пор, пока не стал командовать бригадой, и получил свою первую звезду уже как бригадный генерал. Во всей Валдении был только один полковник. Вот так и вышло, что чин полковника оказался здесь самым высоким.