Она положила голову ему на плечо.

— Как Винсент?

— По-прежнему, — ответила она. Калин понимающе кивнул.

— Он отдаляется от меня, — вздохнула она.

— Он теперь не так наивен, как прежде.

— Папа, ты знаешь, о чем я говорю. Раньше в нем была доброта, он был готов удивляться и восхищаться каждому творению Перма и Кесуса. Он не умел ненавидеть.

— А теперь умеет, — сказал Калин.

— Да.

— До того как закончится эта война, мы все научимся ненавидеть, — сказал Калин. — Может быть, нам нужна именно ненависть для того, чтобы победить. Кесус велел любить наших врагов. Отец Касмар уверяет, что даже мерки и тугары — его творения.

— И ты этому веришь?

— Трудно верить в такое, если знаешь, что твоих внуков живьем отправят в ямы.

— Не говори этого! — прошептала Таня и перекрестилась. — Самое ужасное, что ненависть сжигает душу Винсента. Дмитрий говорит, что после войны с мерками он стал холодным и безжалостным, с ним почти невозможно говорить.

— А каков он с тобой? Она вымучено улыбнулась:

— Он пытается жить как прежде. Я думаю, внутри он все тот же молодой человек, в которого я влюбилась, и он боится себя — такого, каким он может стать. Но между нами растет стена. Раньше он приходил домой, играл с маленьким Эндрю, качал его и гулял с ним, а теперь, когда — и если — он приходит, то забивается в угол и сидит там один. Он не хочет, чтобы его трогали. И сны, папа. Ему все время снятся ужасные сны. Почти каждую ночь он просыпается в холодном поту, с криком. Я пытаюсь помочь ему, но он не хочет пускать меня в свой мир.

— На него столько всего обрушилось, — мягко объяснил Калин. — И обрушится еще больше, прежде чем закончится война.

Он на секунду задумался.

— Мне нужны люди вроде него. Я бы отлично использовал еще сотню таких.

— Не забывай, что ты говоришь о своем сыне, — напомнила Таня.

Калин потрепал ее по колену.

— «Когда закончится жестокая война» — думаю, это подходящее название для песни.

— А как насчет «Тишины на Потомаке»? — раздался голос.

Они оглянулись и увидели Винсента, входящего в комнату. С его плаща стекали дождевые капли и образовывали лужицу на полу.

— В старом мире это очень известная песня.

— Не стоит над этим смеяться, — сказала Таня, встав с колен отца, чтобы взять у мужа плащ и кепи.

— Вчера утром мы потеряли линию Потомака, — тихо сказал Калин.

Винсент вздрогнул, потом овладел собой.

— Все настолько плохо? Калин кивнул и подошел к окну.

— Поэтому ты здесь?

— Не только.

— Расскажешь остальное? — Винсент вышел на кухню и через минуту вернулся с глиняным кувшином. Усевшись за стол, он налил вина в кружку и предложил Калину, тот отказался.

— Не рановато ли, сынок? Еще утро.

— Я только что услышал о том, что вчера мы проиграли войну, а ты читаешь мне лекцию о вреде пьянства. — Винсент усмехнулся и отпил глоток.

— Через сколько времени будут готовы твои два корпуса?

Винсент покачал головой.

— По крайней мере через месяц, и то едва ли. Думаю, нельзя выпускать на поле боя солдат, в которых не уверен. У нас слишком старое оружие, в основном гладкоствольные ружья, и совсем нет пушек. Если на них бросятся мерки, они разбегутся, и их всех перестреляют по одному. Мне нужно время.

Послышался стук, и Таня пошла открывать дверь.

— Ваше превосходительство. Вошел Марк.

— Строго говоря, я должен был бы ждать вас в зале для приемов, — заметил консул довольно холодно.

Калин встал и протянул ему руку. Марк слегка улыбнулся.

— Но в конце концов, русский живет со мной под одной крышей, так что будем считать, что первый визит вы нанесли именно мне.

— Мне сказали, что вы проводите смотр войск и скоро вернетесь, — произнес Калин извиняющимся тоном. — Я хотел повидаться с дочерью и внуками, раз уж выдалась свободная минутка.

Консул улыбнулся Тане и Людмиле, дети кинулись встретить «дядю Марка», и он обнял их по очереди.

— Полагаю, если вы приехали лично, новости действительно плохие, — сказал Марк, ставя детей, повисших на нем, на пол.

Калин кивнул Тане, и она, забрав малышей, вышла из комнаты.

— Вчера мы потеряли десять тысяч человек, линию Потомака и Ганса Шудера.

Марк ничего не сказал, но налил полную кружку вина и осушил ее тремя глотками. — Через две недели они будут у стен Суздаля, — продолжил Калин ровным тоном.

— А потом?

— До Рима они дойдут к концу лета, — отозвался Винсент.

Марк кивнул.

— Вы поедете со мной в Суздаль — поезд отходит через час. Винсент, ты мне тоже нужен.

— Спасибо за приказ. — Марк со стуком поставил кружку на стол. — Но, возможно, мне следовало бы остаться здесь и начать строить свою линию обороны. Русь станет для нас щитом.

— Я тоже на это надеюсь, но мы хотели бы вас кое о чем попросить, чтобы у нас появился шанс на выживание.

Марк кивнул: