Пойдем, — прошептал из темноты Брат.

Я не смогу, — подумал Тобин, но оказалось, что он каким-то образом уже идет на голос. Он на ощупь нашел первую стертую ступень и поставил на нее ногу.

Дверь позади закрылась, отрезав даже тот скудный свет, который проникал из коридора. Чары, до сих пор удерживавшие Тобина, исчезли. Он выронил куклу и стал шарить в поисках дверной ручки. Металл был таким холодным, что при прикосновении обжигал, деревянная панель казалась покрытой инеем.

Тобин толкнул дверь, но она не поддалась.

Иди наверх, — поторопил его Брат.

Тобин привалился к двери, судорожно глотая воздух.

— Плоть, моя плоть, — наконец сумел он прошептать, — кровь, моя кровь, кость, моя кость. — Брат тут же появился у подножия лестницы, одетый в рваную ночную рубашку, и протянул Тобину руку, предлагая идти за собой. Когда Тобин не двинулся с места, Брат присел на корточки и посмотрел ему в лицо. Тобин в первый раз заметил, что на подбородке Брата такой же полукруглый шрам, как у него самого. Потом Брат распахнул рубашку, показывая Тобину, что у него есть и еще один шрам. Мальчик разглядел вертикальный шов на груди Брата длиной дюйма в три. Стежки были очень мелкими и тесно расположенными. Они напомнили Тобину стежки на куклах, сшитых его матерью, только плоть вокруг них опухла и кровоточила.

Должно быть, шов болит, — подумал Тобин.

Все время болит, — прошептал Брат, и по щеке его скатилась кровавая слеза. Потом призрак исчез, и вместе с ним исчезла иллюзия света.

Нащупав мешок с куклой, Тобин стал шарить ногой по камню пола, пока не нашел первую ступеньку лестницы. В полной тьме у него кружилась голова, поэтому подниматься пришлось на четвереньках, куклу Тобин волочил за собой. Мочевой пузырь его был так полон, что причинял боль, но пописать здесь мальчик не решился.

Поднявшись на несколько ступеней, Тобин обнаружил, что сквозь бойницы над головой видит звезды. Это позволило ему сориентироваться, и мальчик поспешил дальше; дверь в комнату, как он и ожидал, была уже открыта. Теперь ему оставалось только спрятать куклу. Потом он сможет найти ночной горшок или хотя бы открытое окно и вернуться в постель.

Комната была залита лунным светом: Брат распахнул ставни. В тех редких случаях, когда Тобин позволял себе думать об этой комнате, она представлялась ему уютным помещением с занавесями на стенах и куклами на столе. Теперь здесь царил разгром Воспоминания Тобина о последнем посещении башни были все еще отрывочны, но вид стула с отломанной ножкой пробудил в его груди что-то темное и болезненное.

Его мать привела его сюда, потому что боялась царя.

Она выпрыгнула из окна, потому что была так ужасно испугана.

Она хотела, чтобы и он выпрыгнул тоже.

Тобин осторожно вошел в комнату и увидел, что единственное окно, выходящее на запад, распахнуто.

То самое окно…

Именно в него и лился лунный свет. Тобин прошел вперед и встал у окна, словно белое сияние луны могло защитить его от темных страхов, наползающих со всех сторон. Нога Тобина задела спинку сломанного стула, потом коснулась чего-то мягкого. Это была рука куклы. Тобин видел, как Ариани делала сотни подобных.

Кто-то… Брат?… расшвырял по полу все швейные принадлежности Ариани.

В углу валялись куски ткани, в комках шерсти для набивки устроили гнезда мыши. Медленно повернувшись, Тобин стал высматривать красивых кукол матери, но не смог найти ни одной — только обрывки и комки.

Что-то — катушка ниток? — покатилось по полу, и Тобин подпрыгнул от испуга.

— Мама… — хрипло выдохнул он, моля богов, чтобы она оказалась здесь… и моля богов, чтобы ее здесь не было… боясь представить себе лицо матери — ведь теперь она мертва…

Снова раздался тихий шорох, и Тобин увидел крысу, прошмыгнувшую по полу с клоком шерсти в зубах.

Тобин медленно разжал пальцы, мертвой хваткой стискивавшие мешок с куклой. Брат был прав. Тут самое подходящее место. Сюда никто не ходит.

Никто не станет ничего искать. Тобин отнес мешок в освещенный луной угол и навалил сверху обломки стула и какие-то заплесневелые тряпки. Пылинки взлетели в воздух и заплясали в лунном свете, как светлячки. Ну вот. Дело сделано.

Пока Тобин был занят поисками тайника для куклы, страхи отступили, но теперь они накинулись на него снова. Он поспешно устремился к двери, стараясь не думать о том, как будет спускаться по крутым ступеням в темноте.

В открытом окне обрисовался силуэт его матери. Тобин сразу узнал ее по форме плеч, по рассыпавшимся по спине волосам. Лица Ариани, выражения ee глаз он не видел и не мог определить, добрая или пугающая мать протягивает к нему руки.

На мгновение Тобин оказался вне времени и пространства.

Ариани не отбрасывала тени. Ариани не издавала ни звука. Ариани пахла цветами.

Именно из этого окна она пыталась выбросить его. Она тащила его, всхлипывая и проклиная царя. Она и в самом деле вытолкнула его из окна, но кто-то другой втащил его обратно, тогда-то он и ударился подбородком о камень подоконника.