Шрифт:
– Ну как-то прекратить. И пусть мой сосед им гордится, если ему больше нечем.
Потом это – «читать глазами невозможно».
– А чем?
Потом – «поверхностная дешевка».
Потом – «что он несет, если его не понимают?»
– Кто?
– Люди.
– А что там понимать?
– Да на хрен… Я лучше поржать пойду!
– А где ты будешь ржать?
– Да в Кремлевском… Там этот… Против Америки…
Вот так и колебался от поверхностного хохмача до «Не пойду я на него. Там думать надо. Потеть».
Такие вот колокола.
И я все это сижу слушаю.
Конечно, пусть говорят.
Конечно, пусть спорят.
Но я-то это все переживаю.
Благодарность
Самое мерзкое чувство – благодарности.
Приходится его чувствовать.
Приходится благодарить.
Действительно – тебе подарили, тебе посвятили, для тебя работали и привезли.
И вот ты, получив эту коробку, ходишь дней десять благодарный. Мерзкое состояние… И надо звонить и отмечаться. Даже если там не хотят, но ты-то благодарен. Ты обязан.
Другое дело – обида, – полная противоположность благодарности.
Святое чувство. Наслаждение.
– Меня забыли. Не звонили. Не поздравили. Все молчат. Они не спрашивают, где я… Вы что, не видите, что меня нет? Вы что, не слышите, что я молчу? Вы не могли хотя бы весточку-звоночек-цидульку-малявочку-письмецо-записку. Мол, так и так. Мол, любим-помним. Я уже не говорю о подарке. Я не скажу, о чем мечтал. Я не желаю видеть эту коробку. Всё! Я обиделся.
Мне сладковато больно.
Я пробую кончиком языка.
Я расшатываю и страдаю.
Я ковыряю пальцем ранку.
Я не даю ей зарасти, срываю корку. А под ней опять… Опять…
– Как они могли?
Нет. Как они могли…
Уже одно то, что я это предвидел.
Я знал, с кем имею дело.
Ну и черт с ними.
И черт со мной.
Плевать.
И вдруг звонок, потом дверной.
Внесли коробку…
Господи… Да это ж то, о чем мечтал.
Ушли…
И я опять стал благодарен.
А было так мучительно приятно.
Народный характер
Я, конечно, виноват.
Я сам не пойму себя.
Когда я слышу вокруг пафос, я говорю иронично.
Слышу вокруг иронию – говорю высокопарно.
Когда вокруг грустно – говорю смешно.
Слышу: «Бог! Бог!»
Говорю: «Бога нет».
Слышу: «Бога нет».
Говорю: «Есть».
Бьет сильный – болею за слабого.
Когда мне кричат: «Давай! Давай!» – шепчу: «Сам давай…»
А что делать?
Тупо присоединяться?!
Шутка
Я в молчаливой компании всегда колебался: шутить или не шутить.
Хотелось помочь людям.
А потом поумнел настолько, что понял – можно и не шутить.
А потом еще поумнел и понял – лучше не шутить.
А потом понял: попытка хуже, чем шутка.
В молчании и ум, и юмор, и отношение к женщине, и образованность, и точка зрения, и интерес.
В общем, т-с-с…
Пишу детектив
– Почему бы вам не написать что-то серьезное?
– Пишу… Вы меня как раз оторвали…
– Что пишете?
– Детектив, где участковый инспектор раскрывает убийство и не может никак раскрыть.
– И что же? Он раскрывает в конце?
– Нет. Не может.
– Так… Простите… А где происходит действие?
– У нас.
– А в чем детектив?
– Вот в этом.
– А у него улики есть?
– Все. И отпечатки пальцев, и пистолет, и гильзы. И труп.
– А убийца?
– А он и не прячется.
– Так в чем же дело?
– Вот в этом.
– А в чем интрига?
– В родственниках убитого. Они борются за наследство, а все наследство украдено.
– Так в чем интрига?
– Ну, ходят они в милицию, пристают, обрыдли всем. Их в конце посадят.
– А убийца?
– А что убийца?
– Он прячется?
– А зачем? Он же убил с согласия участкового и по его наводке.
– Так где же интрига?
– Как где? Здесь, у нас, в Москве.
– И чем вы хотите заинтересовать читателя?
– А чем я могу его заинтересовать? Денег у меня нет.