— Хорошо, хорошо, перехожу к существу. Сейчас только по делу буду говорить. Я известная артистка, вы, конечно, слышали фамилию Капнова?

Славин замялся. Он не слышал такой фамилии, а врать не хотелось. Но Капнова, не дожидаясь ответа, продолжала:

— У меня есть много старых верных друзей в милиции, — и она начала называть фамилии. Ни одна фамилия Славину ни о чем не говорила, да ни к чему это было, поэтому он снова попросил посетительницу перейти к делу.

— Да, да, перехожу. Я, знаете, была одно время замужем, но потом поняла: нельзя, чтобы муж и жена были артистами, у них семьи не получается. Вот возьмите меня. Семья распалась, семь лет назад муж ушел от меня, ну а я осталась с сыном. Сейчас я еще не стара, мне всего лишь сорок девять, — она кокетливо, как ей, наверное, казалось, повела плечами. От этого движения ее полное лицо слегка побагровело. — Я имела квартиру, которую поменяла со своей знакомой. Новая квартира была просторней, светлее, и я жила в ней четыре года. В прошлом году летом, это было в июне, нет, простите, в июле... или нет, даже в августе...

«Боже, — подумал Славин, бросая взгляд на часы, — хорошо, что в году всего двенадцать месяцев, скорей бы она их пересчитала!»

А посетительница продолжала:

— Да, да, я вспомнила, это было точно в мае, я встретила ту же знакомую. Разговорились. Она рассказала мне, что у нее в семье стало не три, как раньше было, а четыре человека, ну и пригласила меня к себе. Мы посидели немного, выпили тоже немного, много мне в тот вечер нельзя было пить — вечером концерт. Ну, а потом она у меня спрашивает, не хочу ли я с ней разменяться квартирами обратно? Посмотрела я на ее квартиру, а она как куколка. Вся чистенькая. В ванной, простите, в туалете, в кухне — кафельная плитка, стены новыми обоями оклеены, пол покрашен. А ведь я же раньше помнила, какой была эта квартира: грязная, полы поцарапаны, обои на стенах рваные, да еще мой бывший муж, будучи под мухой, любил на них нарисовать что-нибудь, к примеру, целующиеся парочки. Ужас! — При этих словах она решила сделать гримасу отвращения. Ее узкие щелки глаз мгновенно закрылись пухлыми жирными щеками. — Ну я и не выдержала, погналась за этим блеском, чистотой! Дура, ох, дура! Взяла и согласилась. И вот живу я в этой клетке уже семь месяцев, на целых восемь метров меньше, чем та квартира. Знаете, не могу себе простить: почему эти восемь метров так запросто отдала. Сходила я недавно на свою прежнюю квартиру, ну ее, конечно, уже не узнать: чистота, порядок. Поговорила я с хозяевами, так, мол, и так, давайте или обратно меняться, или доплачивайте за эти восемь метров.

— А они вам, конечно, сказали, — не выдержал Славин, — что когда они менялись с вами в первый раз, то вы им ничего не доплачивали и что меняться обратно не будут? Угадал?

Женщина опустила глаза и, согласно кивнув головой, тихо ответила:

— Да, почти так.

— Ну, и чего же вы от меня хотите?

— Помогите мне, позовите их к себе, припугните, они струсят, я это точно знаю.

— Вот что, уважаемая, я смотрю на вас и удивляюсь, как так может человек жить!

— Не поняла, что вы имеете в виду?

— И не поймете. Скажу вам только одно: ваши действия незаконны и даже граничат с преступлением, милиция вам тут не помощник.

Лицо Капновой покрылось лиловыми пятнами. Она поднялась и направилась к дверям. У порога остановилась и повернулась к Славину:

— А еще говорят, что вы хороший человек! — И она хлопнула дверью.

Было без десяти минут десять, когда майор сел в машину и попросил водителя поторапливаться. К зданию райисполкома машина подъехала без трех минут десять. Успел вовремя...

Заседание исполкома закончилось ровно в четырнадцать часов. Славин, перекусив в небольшой столовой, расположенной прямо в здании исполкома, сразу же направился в райотдел...

Свежий морозный воздух приятно освежал разгоряченное лицо. Майор специально не вызвал машину. Хотелось пройти пешком.

В райотделе дежурный доложил обстановку, и Славин, предупредив его, что будет у себя в кабинете, направился к выходу, но неожиданно его взгляд остановился на фотографии, лежавшей на столе у дежурного. Что-то знакомое уловил Славин в лице изображенного на ней мужчины. Владимир Михайлович взял в руки фотографию и спросил:

— Кто это?

— Так это же портрет, который сделали по вашему указанию со слов водителя такси.

— Странно, — тихо пробормотал Славин, — дайте мне один экземпляр.

— Берите этот, у меня их несколько.

Славин, внимательно вглядываясь в лицо преступника, пошел к себе в кабинет. Было такое ощущение, что он где-то видел этого человека. Но где? У кабинета стояла группа людей. Это те, кто пришел на прием к начальнику отдела. Славин извинился перед ними за задержку, сразу же начал прием.

Сколько майор ни ломал голову, но так и не вспомнил, где мог встретиться с человеком, изображенным на фотографии рисунка. К десяти часам Владимир Михайлович закончил все дела и направился домой. Семья Славина жила в небольшой квартире, расположенной на третьем этаже. Все ждали отца, чтобы вместе поужинать. Маргарита Ивановна, зная, что он с минуты на минуту придет, накрыла стол и поставила на табуретку самовар.

Владимир Михайлович не спеша разделся, вымыл руки и, сев за стол, громко сказал:

— Завтра воскресенье, и я всех приглашаю в кино.

Дети дружно захлопали в ладоши, а Оля даже взвизгнула от удовольствия.

Обычно по воскресным дням Владимир Михайлович хоть на часок, но забегал на работу. Принимал дежурных, инструктировал их, просматривал журнал регистрации происшествий, давал необходимые указания и после этого уходил домой.

В этот день Славин ушел из дома раньше обычного, по пути в отдел зашел в кинотеатр и купил билеты на дневной сеанс.

К счастью, прошедшая ночь не принесла тревожных событий, майор быстро разобрался с материалами и через час отправился к себе домой. Оля, увидев отца, сделала удивленное лицо, явно подражая маме, сказала: