Грейн выслушал его внимательно, с мрачной улыбкой, помолчал немного, потом заметил:

– Ну, он вам изрядно наврал. Разумеется, это достохвально четкое и последовательное изложение случившегося, но о самом важном он умолчал.

– Вы там что-нибудь выяснили?
– спросил Фишер.

– Решительно все, - ответил Грейн.

Некоторое время Фишер угрюмо молчал, а его собеседник продолжал толковать тихим, уверенным тоном:

– Вы были совершенно правы, Фишер, когда сказали, что этот юноша может сбиться с пути и очутиться на краю пропасти. Имеет или нет какое, - либо отношение к этому делу влияние, которое вы, как вам кажется, на него оказали, но с некоторых пор Бойл переменил свое отношение к генералу в худшую сторону. Это пренеприятная история, и я не хочу тут особенно распространяться, и совершенно ясно, что и супруга генерала относилась к мужу без особой благосклонности. Не знаю, как далеко у них зашло, но, во всяком случае, они все скрывали: ведь леди Гастингс сегодня заговорила с Бойлом, дабы сообщить ему, что она спрятала в книге Баджа записку. Генерал слышал эти ее слова или же узнал об этом еще каким-то образом, немедленно взял книгу и нашел записку. Из-за этой записки он повздорил с Бойлом, и, само собой, сцена была весьма бурная. А Бойлу предстояло еще другое - ему предстояло сделать ужасный выбор: сохранить старику жизнь было для него равносильно гибели, а убить его значило восторжествовать и даже обрести счастье.

– Что ж, - промолвил Фишер, поразмыслив.
– Я не могу винить его за то, что он предпочел не замешивать женщину в эту историю. Но как вы узнали про записку?

– Обнаружил ее у покойного генерала, - ответил Грейн. А заодно я обнаружил и кое-что похуже. Тело лежало в такой позе, которая свидетельствует об отравлении неким азиатским ядом. Поэтому я осмотрел чашки с кофе, и моих познаний в химии оказалось достаточно, чтобы найти яд в гуще на дне одной из них. Стало быть, генерал подошел прямо к полке, оставив свою чашку с кофе на стеллаже. Когда он повернулся спиной, Бойл сделал вид, будто рассматривает книги, и мог спокойно сделать с чашками все, что угодно. Яд начинает действовать минут через десять, и за эти десять минут оба как раз успели дойти до Бездонного Колодца.

– Так, - сказал Хорн Фишер.
– Ну а при чем же тут Бездонный Колодец?

– Вы хотите доискаться, какое отношение к этому делу имеет Бездонный Колодец?
– осведомился его друг.

– Ровно никакого, - решительно заявил Фишер.
– Это представляется мне совершенно бессмысленным и невероятным.
– А почему, собственно, эта дыра вообще должна иметь какое-либо отношение к делу?

– Именно эта дыра в данном случае имеет особое значение, - сказал Фишер.
– Но сейчас я не буду ни на чем настаивать. Кстати, мне нужно сообщить вам кое-что еще. Как я уже говорил, я отослал Бойла домой под присмотром Трейверса. Но в равной мере можно сказать, что я отослал Трейверса под присмотром Бойла.

– Неужели вы подозреваете Тома Трейверса?
– воскликнул Грейн.

– У него гораздо больше причин ненавидеть генерала, чем у Бойла, - отозвался Хорн Фишер с каким-то странным бесстрастием.

– Дружище, неужели вы это серьезно?
– вскричал Грейн. Говорю вам, я обнаружил яд в одной из чашек.

– Само собой, тут не обошлось без Сайда, - продолжал Фишер.
– Он сделал это из ненависти, или, быть может, его подкупили. Мы же недавно согласились, что он, в сущности, способен на все.

– Но мы согласились также, что он не способен причинить зла своему хозяину, - возразил Грейн.

– Ну полно вам, в самом-то деле, - добродушно сказал Фишер.
– Готов признать, что вы правы, но все-таки я хотел бы осмотреть библиотеку и кофейные чашки.

Он вошел в дверь, а Грейн повернулся к полисмену, по-прежнему стоявшему навытяжку, и дал ему торопливо нацарапанную телеграмму, которую следовало отправить из штаба. Полисмен козырнул и поспешно удалился. Грейн пошел в библиотеку, где застал своего друга у стеллажа, на котором стояли пустые чашки.

– Вот здесь Бойл искал книгу Баджа или делал вид, будто ищет ее, если принять вашу версию, - сказал он.

С этими словами Фишер присел на корточки и стал осматривать книги на вращающейся полке; полка эта была не выше обычного стола. Через мгновение он подскочил, как ужаленный.

– Боже правый!
– вскричал он.

Очень немногие, если вообще были такие люди, видели, чтобы мистер Хорн Фишер вел себя, как в эту минуту. Он метнул взгляд в сторону двери, убедился, что отворенное окно ближе, выскочил через него одним гигантским прыжком, словно взяв барьер, и устремился, как будто на состязании в беге, по лужайке вслед за полисменом. Грейн, с недоумением проводив его глазами, вскоре снова увидел высокую фигуру Фишера, который лениво брел назад со свойственным ему спокойным равнодушием. Он флегматично обмахивался листком бумаги: это была телеграмма, каковую он с такой поспешностью перехватил.

– К счастью, я успел вовремя, - сказал он.
– Надо спрятать все концы в воду. Пускай считают, что Гастингс умер от апоплексии или от разрыва сердца.

– Но в чем дело, черт побери!
– спросил его Друг.

– Дело в том, - отвечал Фишер, - что через несколько дней мы окажемся перед хорошеньким выбором: либо придется отправить на виселицу ни в чем не повинного человека, либо Британская империя полетит в преисподнюю.

– Уж не хотите ли вы сказать, - осведомился Грейн, - что это дьявольское преступление останется безнаказанным?

Фишер пристально поглядел ему в глаза.

– Наказание уже совершилось, - произнес он. И добавил после недолгого молчания: - Вы восстановили последовательность событий с поразительным искусством, старина, и почти все, о чем вы мне говорили, истинная правда. Двое с чашками кофе действительно вошли в библиотеку, поставили чашки на стеллаж, а потом вместе отправились к колодцу, причем один из них был убийцей и подсыпал яду в чашку другому. Но сделано это было не в то время, когда Бойл рассматривал книги на вращающейся полке. Правда, он действительно их рассматривал, искал сочинение Баджа со вложенной туда запиской, но я полагаю, что Гастингс уже переставил его на стеллаж. Одним из условий этой зловещей игры было то, что сначала он должен был найти книгу.