— Тебя чем-то опоили, — пояснил Раф и прижал ее к себе. — Я испугался, что ты умерла. — Он облегченно вздохнул и зарылся лицом в ее пропахшие дымом волосы.

Он смутно сознавал, что рядом кто-то кашляет, и вдруг услышал голос Ника:

— Тревор, а где Бо?

Раф поднял глаза и увидел Дерека и Эмерсона. Оба, согнувшись, продолжали кашлять. Кроме них, поблизости никого не было.

— Мы оставили их внутри, — прохрипел капитан Эмерсон, пытаясь унять кашель.

Из пещеры валил густой дым. Дышать в таком чаду не смог бы ни один человек.

Дерек наконец перестал кашлять и пошел за своим плащом, чтобы укрыть Андрию. Она сидела на земле, по-прежнему плохо соображая, что происходит вокруг.

— Неожиданный финал, — проговорил капитан Эмерсон. — У меня такое чувство, словно мы потерпели фиаско. Мне хотелось увидеть торжество правосудия, а не массовую смерть в результате отравления ядовитыми газами…

Не успел он договорить, как рядом раздался стон. Из пещеры выполз Бо, волоча за собой какой-то мешок. Ник бросился к нему, помогая выбраться наружу. Бо с хрипом повалился на землю. Хотя у него, похоже, не было сил двигаться, капитан Эмерсон быстро связал ему руки.

И вдруг мешок зашевелился, и оттуда донесся жалобный детский плач. Раф бросился развязывать мешок. Ник выхватил нож и разрезал тугой узел.

— Берди…

— Бриджит! — потрясение воскликнул Раф и подхватил девочку на руки. Она, похоже, не пострадала, если не считать испачканного платья. Совершенно ясно, что ее тоже опоили каким-то зельем, судя по ее отсутствующему взгляду. Раф крепко прижал ее к себе и шатаясь отнес туда, где сидела Андриа.

Посадив Бриджит к ней на колени, Раф отыскал попону и укутал их обеих.

— Бриджит, — прошептала Андриа, убирая золотистую прядь с ее лба. — Моя дорогая девочка.

Малышка закашлялась. Андриа похлопывала ее по спине, пока не кончился приступ. Потом Бриджит горько заплакала, и Андриа стала успокаивать ее, покачивая и тихо что-то напевая.

— Лорд Олвондейл, должно быть, уже привел полицию в Лохлейд, — предположил Раф.

— Я сейчас съезжу за ними, — решил Ник. — Мы должны вернуться в пещеру, как только рассеется дым.

Раф обнял Ника и пожал ему руку:

— Спасибо. Я никогда не забуду все то добро, что ты для меня сделал.

— Не стоит, — улыбнулся Ник. — Ждите, я скоро вернусь с подкреплением.

Раф сел рядом с Андрией. Он не находил слов от переполнявшей его радости. Его жена и дочь спасены. Что еще человеку нужно?

Голова медленно очищалась от тумана. Андриа взглянула на Бриджит. При виде детского личика в полосках копоти она ощутила всю полноту счастья. С изумительным рассветом для них начиналась новая жизнь. Издав ликующий крик, она крепко прижала к себе дочь.

— Доченька моя дорогая!

— Мама? — дрожащим голосом неуверенно пролепетала девочка. — Ты была с ангелами? И я сейчас тоже с ангелами?

Андриа покачала головой, слезы радости текли по ее щекам.

Ник сел на лошадь, и внимание девочки переключилось на него:

— Мистер Ник, вы от меня уезжаете?

Ник взглянул на нее:

— Нет, Берди, моя хорошая. Я скоро вернусь, а ты пока останешься с мамой и папой. Они так рады тебя видеть. И я тоже.

Бриджит всматривалась в лица Рафа с Андрией, затем повернулась к сидящему рядом Дереку:

— Я вас знаю, вы — дядя Дерек. Вы тоже были с ангелами?

— Нет, Бриджит. Мы все были здесь, в Лохлейде. И ты теперь опять дома, со своими родителями. Какое-то время ты жила в приюте, но теперь это уже позади.

Личико девочки просияло.

— Мама, — повторила она, устраиваясь поудобнее на коленях Андрии.

— Кажется, за время пребывания в Лондоне она освоила новый язык, — заметил Дерек.

Андриа только кивнула, ее сердце было слишком переполнено радостью.

— Здесь холодно, — озабоченно проговорил Раф. — Нам нужно уезжать.

Дерек бросил взгляд на грязную дорожку, протянувшуюся из пещеры, и растерянно топчущихся лошадей:

— Я сейчас оседлаю лошадей, и поедем в Лохлейд. Это ближе всего. Там можно взять экипаж и отвезти Андрию с Бриджит в Стоухерст.

Раф хотел было возразить, но промолчал. Он наблюдал, как Дерек переговорил с капитаном Эмерсоном и передал ему два одеяла, для него и для пленника. Бо сидел, понурив голову, с посеревшим одутловатым лицом, и, казалось, все на свете перестало его интересовать.